— Барби, — позвал Захар, а затем и сам вошёл в комнату. — У меня к тебе деловое предложение.
В руках держит что-то… И вид донельзя хитрый и одновременно собой довольный, как у Мальвины, когда напакостит.
— Что? — поневоле заинтересовалась я.
И наконец разглядела, что у него у руках. Упаковка с презервативами.
— Здесь ещё одиннадцать презервативов, — торжественно начал он, напомнив мне соседа с его сверкающей лысиной. Сравнение было забавным, я с трудом удержалась от смеха, тут предложение у человека, не время смеяться. — Я предлагаю закончить эту упаковку, а потом забыть об этом эпизоде нашей жизни, словно его и не было.
Я сделала вид, что задумалась. Самой — снова смеяться хочется, вот же глупости, вот же коварный дед. Все один к одному, если еще сюда меня бестолковую приписать… гремучая смесь. А ещё я должна укусить Захара за задницу из мести, а когда он ещё меня к своим ягодицам подпустит, как не во время секса? И в животе сразу тепло стало, жар медленно наливался буквально осязаемой тяжестью. Пропащая я все же. Вертихвостка.
— Целых одиннадцать половых актов, — задумчиво протянула я.
— Да-да, — согласился Захар.
— Согласна, — сказала я. И добавила — Но только из врожденного и неискоренимого гуманизма.
Глава 18. Захар
Этот месяц я дотянул на одном лишь упрямстве. От машины Барби отказался, ездил на своей. И после работы обязательно час-два колесил по городу. Львиная доля ничтожного заработка уходила на бензин. Ещё оказалось, что нынче очень дорого курить. И дорого жрать. Сегодня — пятница. Точнее уже суббота. Домой я вернусь ближе к рассвету. Сначала было стыдно, да, когда я в первый раз подъехал к ночному клубу. Но если развозить пьяных людей ночь пятницы и субботы, то потом всю неделю можно есть, а это дорогого стоит.
Конечно, без трудностей не обошлось. Например, в первую ночь меня чуть не поколотили местные таксисты, пришлось договариваться. Теперь сдружились даже, вместе курим и кофе паршивый пьём из пластиковых стаканчиков в ожидании пьяных клиентов. Один раз мужик заблевал мне салон. К счастью он оказался понимающим, и денег на чистку я с него стряс, но блин… До ближайшей автомойки я летел с открытыми окнами и тихо ненавидя весь мир. Ещё раз девица пыталась расплатиться со мной минетом, было дело.
— Я тебе не нравлюсь, да? — обиженно спросила она.
Я посмотрел — ну, симпатичная. Молодая, наверное и двадцати пяти нет. Юбка короткая, кожанка нараспашку, глубокое декольте. В глазах — алкоголь плещется. И понимаю — нет. И дело даже не в том, что дома Барби есть. Просто… гадко. Это Барби даже пьяной умеет оставаться невыносимо сексуальной, а у остальных это выходит так себе.
— Нравишься, — сказал я, чтобы не обижать девушку. — Просто я не такой.
Девушка понятливо кивнула — видимо, не такие ей уже встречались на жизненном пути.
— А что делать тогда? — озаботилась она. — У меня же денег нет.
— Иди бесплатно, — махнул рукой я.
Но рыцаря больше не изображал и деньги с пьяных девиц брал заранее. Сегодня тоже — пятница. Точнее уже раннее утро субботы, четыре часа. Можно было бы ещё поработать, но спать хочется ужасно, веки наливаются тяжестью, никакой кофе помочь уже не в силах.
После новогодних морозов пошли ветра, а затем природа решила порадовать нас снегом. От души прям. Утром выкопал машину из сугроба, а сейчас снова копать, чтобы обратно её туда поставить, светать уже скоро начнёт, а я с лопатой… Перчатки снова потерял, ладони мёрзнут, зато работается гораздо быстрее. А в квартире тихо и пока ещё совсем темно, утро не вступило в свои права полностью. Тепло расслабляет, хочется просто рухнуть на свой продавленный диван и выключиться, но…
Иду, заглядываю через приоткрытую дверь в комнату Барби. Темно совсем, черт могу сломит. Ругаюсь шёпотом, иду, стягивая на ходу одежду. Спать хочется, да, но перед Барби устоять невозможно. Она такая… тёплая. Мягкая во всех необходимых местах. Податливая, словно тающий воск и одновременно строптивая. Пока есть возможность, нельзя её упускать, потом жалеть буду, сейчас уже жалею.
Натыкаюсь на котёнка, хватаю пушистого за шкирку, спускаю на пол. Он понятлив, после того, как мы едва не задавили его нечаянно во время секса, на постель не лезет. Задирает хвост трубой и обиженно уходит менять место дислокации. И наконец Барби. Тёплая, спящая. Не могу удержаться, лезу холодными руками к ней под одеяло, она вздрагивает и просыпается. Задираю футболку, сжимаю ладонями грудь, от холода соски съеживаются, а кожа идёт мурашками.
— Холодно, — шепчет сонная Барби. — Ты где был долго так?
И раскрывает для меня объятия, я втягиваю сосок в рот — теперь нужно отогреть. Короткими поцелуями поднимаюсь по шее, к лицу, чмокаю в нос.
— Ездил в область, там третий комбинат к открытию готовят…
Лгу, конечно же. Смешно, но мне стыдно признаться, что я таксую каждый вечер, а в выходные почти всю ночь. И сонная Барби мне особенно нравится тем, что не задаёт лишних вопросов. Стягиваю с неё трусы, отбрасываю в сторону, раздвигаю ноги. Касаюсь промежности, скольжу пальцами — уже готова. И толчком вхожу внутрь.
— Захар! — вскрикивает она. — У тебя даже член ледяной!
Смеётся и обхватывает мою спину ногами, и её кожа кажется просто обжигающе горячей. Затем, когда все заканчивается, я ухожу. Смешно, но мы трахаемся, но не спим вместе. Падаю на диван, как и мечталось, в комнату уже вползает серый, поздний зимний рассвет. Простыни неприятно холодят разогретую кожу. Зато котенок спит рядом. Причём с Барби он спит в ногах, а у меня строго на подушке.
Барби пришла в несусветную рань, ей то хорошо — выспалась. Залезла ко мне диван, засунула ноги под одеяло и прижала к моему богу ледяные ступни. Мстя.
— Сколько можно спать?
— Уйди, женщина, — промычал я в подушку. — Работы много, устал.
Даже две, по факту. Никуда Барби не ушла. Зашумела чем-то, зашуршала. Я выглянул из любопытства — сидит, разглядывает упаковку презервативов.
— Как так вышло, — задумчиво произнесла она. — Что трахаемся мы как кролики вторую неделю, а в упаковке все ещё семь презервативов?
Вид у неё был такой озадаченный, что я поневоле засмеялся. Денег у меня конечно нет, но презервативы — святое. Содержимое упаковки я пополнял регулярно.
— Ты чего? — удивилась Барби.
— Блондинка, — хрюкнул сквозь смех я.
Она обиделась и толкнула меня уже отогревшейся пяткой. Пятки были маленькими, но пинали весьма ощутимо. Затем ушла, хотя я уже был не прочь проснуться до конца и потратить ещё один презерватив. На кухне зашумело, загремело, потом закрылась дверь и звуки стихли. Я натянул одеяло на голову, отсекаясь от солнечного света и снова уснул.
— Ешь, — велела она через несколько часов и поставила передо мной тарелку.
