— А ты мне ничего не должен? — улыбнулась я.
— Половину недвижимости деда, — мрачно ответил Захар. — Надо уже что-то с ней делать.
— А как же бонусный секс?
Я положила руку Захару на пах. Чуть погладила выступающий бугорок. Захар был зол, не на меня, скорее на себя, что сам себя загнал в это ужасное место. Но… бугорок податливо увеличился под моей ладонью.
— Ты чокнутая? — спросил он.
— А ты ещё не догадался?
И ухватившись за пряжку ремня повела его с собой в туалет. Основной поток уже схлынул, в одной из кабинок рыдает, жалуясь на парня по телефону пьяная девушка, я завела Захара в самую крайнюю кабинку. Опустила крышку не очень чистого унитаза, оперлась руками о бочок, изогнулась и потерлась пятой точкой о Захара.
— Ебанутая на всю голову, — заключил он.
А потом положил руки на мои ягодицы, помедлил, словно раздумывая… Юбка оказалась задрана во мгновение ока, мужские руки чуть приподняли — даже на каблуках я была гораздо ниже Захара. Я не была поклонницей столь экстремального секса, это был экспромт чистой воды, но все же без оргазма из кабинки не вышла. Зато Захар вдруг повеселел и решил, что мы отлично сходили.
Следом было кино. Затем ресторан. Мальвина снова уехала к нему на выходные, я осталась одна в пустой квартире, меня бросало из крайности в крайность. Я то впадала в ужас из-за того, что происходит, а следом в эйфорию — как же замечательно все происходит! И… боялась отчаянно, срываясь на самом же Захаре.
Когда поднялась температура, я решила, что это на нервах. Но к ночи меня увезли на скорой, которую я сама, отчаявшись, вызвала. И затем долгих десять дней провалялась с жуткой ангиной, радуясь, что есть с кем оставить Мальвину. Мама носила мне бульоны, грозила в окно кулаком — явно догадывалась, что что-то происходит непонятное. Захар ругался, что все это из-за моих коротких юбок, хотя на улице конец мая уже и жара, причём тут юбки? Выписали меня похудевшую и полностью здоровую.
— Тебя вообще нельзя без присмотра оставлять, — проворчал Захар. — Знаешь, как испугался? Вот же отощала, срочно поехали кормиться.
В ресторане передо мной положили огромный кусок жареного мяса, а вокруг ещё пяток других тарелок. Честно, я бы все это ела неделю, как он рассчитывает скормить за один присест? Пододвинул мне бокал красного вина — для аппетита.
— Мне нельзя, — покачала головой я и с мрачной решимостью воткнула в мясо вилку.
Кусок и правда был огромный, я увлеклась сражением с ним и на Захара не смотрела. А потом… посмотрела. Он выглядел до ужаса напуганным и одновременно решительным. Даже побледнел немного. Я сначала удивилась, потом поняла и рассмеялась.
— Идиот, — сказала я. — Не беременная я, я десять дней на антибиотиках была, пока мне пить нельзя.
Мы поехали к деду, потому что Мальвина была в его квартире. Я вошла — все так же. Мальвина спала, свернувшись в кресле клубком. В воздухе пылинки танцуют — уборка не помешает. И как-то все… родное что ли? Нет, слово слишком громкое. Скорее — привычное.
— Я за тебя испугался, — сказал Захар. — И соскучился.
Я улыбнулась, погладила его по щеке. Захар, который говорит мне не одни лишь гадости просто чудо чудесное, сразу расцеловать хочется, что я и сделала. Он потащил меня в постель. Кровать скрипнула и прогнулась, а затем и вовсе застонала протяжно — мне казалось, что однажды она просто развалится во время секса. Купить бы кровать новую, но это уже не моё дело. Не моя квартира. Не мой Захар.
— Я даже рада ее слышать, — призналась я, когда лежала свернувшись в объятиях Захара, а мстительная соседка дождавшись, когда мы закончим, отбивала собачий вальс на своей батарее. — Соскучилась что ли. Хоть что-то в этом мире неизменно.
— Мне нужно кое что тебе сказать, — вдруг начал Захар.
Я испугалась. Сейчас скажет, что между нами все кончено. Что он натрахался, наигрался со мной. Начнет другую жизнь, в которой чокнутой Барби не место. Она же, пусть и красивая, но слишком глупая, слишком несерьезная. Я приподнялась на локте и пытливо на Захара посмотрела.
— Я решил, что Мальвине пора обзавестись документами и начать делать прививки. Мы сходили к врачу. И… Ань, Мальвина мальчик.
Я сначала замерла, все еще пытаясь принять, что меня никто не бросает. Потом поражённо ахнула. Нагишом прошла в гостиную, разбудила Мальвину, заставила лечь на спину.
— Мальвина подросла и яйца выросли тоже, — лучась самодовольством сказал он. — Я же говорил…
Я кинула в него диванной подушкой, следом свитером, который мы бросили по дороге. Захар меня поймал и почти скрутил в объятиях, сильно-сильно, почти до боли. И посмотрел так серьёзно, что я снова испугалась того, что он сейчас скажет.
— Выходи за меня замуж, Стрельцова, — удивил он.
Я… засмеялась. И смеялась долго.
— Ты с ума сошёл?
Я сидела в кресле со стаканом воды, призванным унять мою истерику. Захар — у моих ног. Голый, но невозможно серьёзный.
— Когда я вдруг подумал, что ты беременна, я понял, что не хочу, чтобы наш ребёнок родился вне брака. Я хочу, чтобы он рос со мной.
— Но Захар, — возразила я. — Нельзя жениться из-за ребёнка, которого даже нет.
— Но он же может быть, не так ли? Мы можем его сделать… дико, да? — потом замолчал, посмотрел на меня пытливо. — Ладно, ладно. Я понял, что не хочу без тебя жить. Не интересно. Если ты не будешь смеяться, я готов даже признать, что в некотором роде, эм…. В тебя влюблен.
А я на него смотрю. Думаю, как сложно наверное ему было признаться, мужчине, который столько лет меня упорно ненавидел. Сказать, что я тоже его люблю, причём не первый год? Нет, пусть ещё помучается, на пользу пойдёт.
— Ещё раз, и как следует, — потребовала я.
— Я тебя люблю, — смиренно произнёс он. — Выходи за меня замуж.
Я глаза закрыла — Господи боже мой, что происходит вообще! А потом улыбнулась мечтательно, и даже самую малость мстительно.
— Верку надо будет позвать и непременно жениться до нового года, пусть порадуется…
Эпилог первый. Аня
Мама хлюпнула носом. Это на неё вообще не похоже, она у меня вообще кремень баба. Я шелестела платьем, разглаживая руками волны. И немного волновалась. А мама вдруг вспомнила, что она кремень и отвесила мне лёгкий подзатыльник. Очень лёгкий, причёску портить нельзя.
— Только попробуй ещё раз разведись! — погрозила она. — И чтобы до тридцати мне внука родила!
— Мам, — робко возразила я. — Но мне же двадцать девять лет и три месяца…
— Значит беременей прямо сегодня!
Я вздохнула глубоко, полной грудью. Танька сунула мне бокал шампанского, я подумав, выпила. Все гости уже приложились, больше чем уверена, нечего дискриминировать невест! Шампанское было сухим, пощекотало нёбо, царапнуло горло, а затем согрело изнутри. Все будет хорошо. Да и чего бояться, я замуж в третий раз уже выхожу!
