– Какие денежки, Ромочка? Ты что, окончательно спятил?
Иван небрежно потрепал Романа Лаврентьича по плечу:
– Лучше плети свои байки про Сильвану Пампанини, по крайней мере, это безопаснее.
– Иван, ты что думаешь, я слепой? Да, после контузии память порой подводит. Но отнюдь не глаза. В отличие от наивных фотокоров я прекрасно понимаю, куда и зачем ты мотаешься каждый месяц и откуда все эти тряпки и цацки привозишь.
– Ну, и куда же по-твоему я летаю?
– Развозишь сумки с баблом партийным бездельникам, которых на Западе тоже хватает. Они, понимаешь, нехило устроились. На других работах там ого-го как надо вкалывать, Вань, а тут сиди себе в теплом кабинете и изображай бурную деятельность. Типа ведешь компартию к победе коммунизма в отдельно взятой капиталистической стране. Особенно повезло коммунистическим ребятам на Кубе и в Мексике. Хороший климат, океан, мохито, веселая музыка, красивые девчонки с попками, накачанными сальсой и румбой… Между прочим, Иван, эти бездельники на твои и мои партийные взносы развлекаются. Какого рожна, я тебя спрашиваю?
– Мир вообще, Ромка, устроен несправедливо, ты не замечал?
Иван зажег новую сигарету и насмешливо взглянул на Романа Лаврентьевича.
– Да пойми ты, Джеймс Бонд совковый! Гулять твоим «туроператорам» осталось недолго. Даже у нас все за три дня развалилось, а ведь казалось, что советскому строю сносу не будет. Какие там 70 лет! Наши вожди на 700 замахивались, обещали победу мировой революции и коммунизм к восьмидесятому году. В общем, у латинских бездельников без нашей поддержки игра в политику на деньги рухнет в одночасье, словно карточный домик.
– Допустим, Лаврентьич, ты прав, я даже во многом с тобой согласен. Однако должен тебя жестоко разочаровать. Кое-кто раньше нас особо всем подумал и все предусмотрел. Вот поэтому они наши начальники, а мы с тобой до сих пор – рядовые невидимого фронта. Короче, нам с собкором «Страны Советов» в Мексике Валеркой Мендосом дано одним большим человеком срочное задание: перевести партийные денежки в офшор на одно очень серьезное имя. Как ты догадываешься, люди такого уровня шутить не любят и нам не советуют.
– Ладно, Вань, не ссы, прорвемся. На войне мы с тобой и не такое видели. Сто раз думали – все, капец, однако кто-то там на облаке и за мной, и за тобой присматривал, вот мы целых 50 лет после войны и прожили.
– На войне было все ясно. Там враг, а тут свои. А кто теперь эти «свои»? Все смешалось, Вань!
– Свои, Лаврентьич, это наши чекисты. Не продадут, не подставят, не сольют нас бандитам. Мы с тобой полвека служим в органах. Сам знаешь, КГБ – это своего рода масонская ложа. Они всегда своих вытаскивают из любых передряг, потому что вместе мы – сила. Короче, какие у тебя предложения?
– Все проще простого. Ты прилетаешь в Мехико с чемоданом валюты, идешь в наш корпункт и проводишь серьезную беседу с Валеркой Мендосом. Он не дурак. Сходу въедет в ситуацию и, уверен, не откажется нам помочь. Потому что от таких денег не отказываются. Разумеется, он тоже будет в доле.
Роман Лаврентьевич замолчал и опять достал газету из кармана. Он подумал и сунул Ивану под нос шапку над названием газеты, напечатанную огромными буквами: «Мы победили!»
– Давай, говори быстрей, Рома, а то у меня дел сегодня полно, и сигарета последняя осталась.
– В общем, вы с Мендосом направляете денежки в офшор. На твое имя, на его имя, ну и меня тоже, пожалуйста, не забудьте. Я не жадный, претендую всего-то на 15 процентов. Надеюсь. нам с тобой, Иван, полученных денег хватит до конца жизни, тем более, что жить нам осталось не так уж и долго. Яхты и дворцы покупать не будем, как-нибудь без них в конце жизни обойдемся.
– Ну ты и наглый, Лаврентьич! Не жирно 15 процентов? Я-то своей задницей рискую, а ты? Хочешь бабки огрести, ни фига не делая?
– Я же тут, в Москве, прикрывать вас буду, чудило! Ты что же думаешь, никто не заметит, что денежки улетели в другом направлении? Буря точно будет, кое-кто станет орать и грозить. А нам пофиг, поезд, как говорится, уже уйдет. Короче, Иван, я все улажу. Придется, конечно, кое-кому отстегнуть, не без этого. Но особо баловать функционеров не будем, они теперь никто. Чует мое сердце, скоро такая неразбериха начнется, что мало никому не покажется. Наступило время ловить рыбку в мутной воде, Вань! Власть переменилась, а мы и не заметили. Цека срочно эвакуирует сотрудников изо всех своих зданий. Говорят, там день и ночь уничтожают документы. Скоро никто никаких концов не найдет.
Кузнецов молча смотрел на Ищенко. Он загасил сигарету, достал связку ключей и, кивнув на незаметную дверь в конце здания, сказал:
– Пошли, обсудим спокойно все детали.
Король ипподрома,
восьмидесятые
Больше всего на свете Гиви Гамдлишвили ценил свободу и праздность. Он не любил вспоминать то время, когда под напором отчима поступил в машиностроительный техникум, который позже стал носить гордое название колледж. Мать, конечно, настаивала на вузе, однако после нескольких хулиганских выходок Гиви, пары приводов в милицию и с трудом выпрошенных троек в четверти смирилась с решением мужа.
– В техникуме контроль за дисциплиной строже, – объяснил свое решение отчим. – Упустим парня сейчас – и твой сынок дальнейшее образование не в вузе, а в тюряге будет получать. Захочет дальше учиться – кто ему запретит? Для начала пускай хотя бы техникум закончит.
Учиться Гиви было невыносимо скучно. Парни в группе попались серьезные, интересовались техникой, запросто сдавали лабораторки, увлеченно рисовали схемы механизмов, разбирались в устройстве станков. Вся эта бесполезная суета вызывала у Гиви зевоту и желание поскорее вырваться из стен скучного заведения на волю, чтобы наконец заняться настоящим делом.
Настоящим делом для Гиви было то, что приносило деньги, а деньги он любил даже больше девушек и шумных компаний, в которых преобладала кавказская молодежь. «кидавшая понты».
Гиви рано понял, что в новых условиях вузовский диплом, деньги и статус – вещи отнюдь не взаимосвязанные. Потребуются для работы «корочки» – тогда и купит диплом. С недавних пор это не проблема, вон объявления на всех столбах висят. Горбатиться за копейки на заводе или даже зарабатывать приличные деньги в автомастерских, как его однокашники, Гиви не собирался. Он давно сообразил: заработать в столице деньги можно другими, не столь скучными и «потными» способами. Еще в школе он мыл машины и собирал пустые бутылки на остановках. Став старше, раздавал флаеры у метро. В четырнадцать Гиви познакомился с владельцем пяти палаток Георгием по кличке «Рояль» (в честь появившегося тогда в палатках паленого спирта) и вскоре стал для торговца незаменимым мальчиком на побегушках. Хозяину и продавцам нравился шустрый парнишка, безотказно таскавший ящики с паленой водкой и с тем же сомнительным спиртом. Паренек умел держать язык за зубами, появлялся, когда был нужен, и исчезал, когда мешал взрослым разговорам и коммерческим разборкам.
