Иван и Верочка поженились еще в годы студенчества и давно понимали друг друга без слов. Сын Петя вырос, вылетел из гнезда, у него началась своя, полная проблем и забот, увлекательная жизнь, в которой на родителей времени почти не оставалось. Звонил иногда, и на том спасибо. После ухода сына из дома Иван и Вера стали еще ближе друг другу. Привычки и вкусы постепенно сделались одинаковыми, как у однояйцевых близнецов. Жили супруги намного лучше, чем большинство людей в девяностые. Внешних поводов для грусти, казалось, не было. Их пара со стороны выглядела счастливой и вполне гармоничной, однако смутная тревога, однажды поселившаяся в душе, уже не отпускала. Вере порой казалось, что каменная плита, из-под которой невозможно выбраться и под которой все труднее дышать, придавила их семью, Последние два года муж замкнулся и все чаще стремился проводить время в одиночестве. Уж лучше бы гулял, как раньше! Во время кратких, но бурных романов Иван становился веселым и щедрым, молодел на глазах, сыпал анекдотами и деньгами, даже с алкоголем почти завязывал. Вера знала, что Иван никогда ее не покинет, поэтому смотрела на загулы мужа сквозь пальцы, словно на не слишком приятное, однако неопасное, необременительное хобби. Они так срослись корнями за десятилетия жизни вдвоем, что оторвать их друг от друга не смогла бы даже самая красивая девушка-модель.
Вера взглянула на мужа и хотела сказать, что они давно никуда не выезжали вместе, но, споткнувшись о жесткий взгляд Ивана, замолчала и пошла выгружать посуду из раковины в посудомойку. Эта «буржуазная машинка» в последнее время была единственной маленькой радостью Веры. Сколько посуды перемыла она за годы супружеской жизни! Посудомоечные машины были в то время еще редки в московских домах, и Вера была счастлива получить ее в подарок от мужа в день рождения. В то время призрак неотвратимого, необъяснимого и неуклонно приближающегося несчастья еще не простер над ними свои черные крылья. Казалось, у них с Иваном впереди еще с десяток лет спокойной, интересной и обеспеченной жизни. Уж в чем-в-чем, а в деньгах муж ей давно не отказывал. Не любил вдаваться в подробности своих финансовых дел, однако деньги на любые семейные нужды и лично ей Верочке «на булавки» давал без вопросов. При этом Иван всегда говорил одно и тоже:
– Не волнуйся, Верунчик, и нам, и Петьке моих капиталов на всю жизнь хватит. Скажи, о чем мечтаешь, и у тебя все будет. Хочешь в Париж – пожалуйста. В хорошую платную клинику записаться? Хоть завтра. Нужна карта в дорогой фитнес-клуб – без вопросов. Старость, Вера, штука совсем не страшная, если есть деньги. Можно жить даже веселее и интереснее, чем в молодости. Во-первых, работать так много, как раньше, уже не надо, а, во-вторых, есть возможность отдыхать красиво и с удовольствием. Как говорится, получать пищу и для ума, и для сердца. Путешествуй по миру, сколько хочешь, ходи на выставки и в театры, поправляй здоровье на курортах и в элитных клиниках. Не парься, Верунчик, и живи на склоне лет в свое удовольствие, ты это заслужила. Главное, не спрашивай, что и откуда. Все засекречено. Контора глубокого бурения, то бишь, КГБ, своих не бросает!
Вера подозревала, что «контора» вряд ли балует своих пенсионеров такими огромными финансовыми бонусами. Она смутно догадывалась, что происхождение тайного богатства Ивана совсем другое, «нелегитимное», как недавно стало модным говорить. Однако предпочитала благоразумно помалкивать и принимать на веру слова мужа. Во всяком случае, так было проще и спокойней. И все же в душе с каждым днем росла догадка, что покой этот призрачный, как и таинственное богатство, свалившееся на Ивана в самом начале девяностых. Вера в глубине души понимала, что по-настоящему большие деньги могут принести все. что угодно, но только не счастье. Пусть будут они прокляты!
Зазвонил телефон. Иван снял трубку. Вера услышала, что с мужем говорит женский голос, он даже показался ей знакомым. Иван отвечал коротко и раздраженно, без тех бархатных ноток, какие обычно появлялись у него в голосе во время разговоров с дамами. Вера услышала, как громко хлопнула входная дверь. Муж ушел, не поцеловав ее, что случалось не часто.
От пролетевшего по квартире сквозняка хлопнула форточка. Вера вздрогнула. Любимая английская кружка Кузнецова с Биг Беном, которую она хотела убрать из раковины в посудомойку, выскользнула из рук и со звоном разбилась. Женщина едва не расплакалась от досады.
«К счастью!». – попыталась она себя утешить, но сердце почему-то отказывалось радоваться верной примете. Внезапно грудь у Веры сдавило так, будто ее зажали огромными тисками. Женщина стала задыхаться и без сил опустилась на стул.
«Что-то сегодня случится», – подумала она, -недаром так ноет сердце. Через пару минут Вера встала. Самым разумным сейчас было положить таблетку под язык и успокоиться. Все остальное не в ее власти, остается только молиться…
Выехав за город, Кузнецов заметил, что за ним, не пытаясь обогнать, давно уже следует черный «BMW». Иван попытался уйти в отрыв на своем «Форде», но «БМВ» без труда догнал его. Внезапно из потока машин вынырнул джип «чероки», вместе с «БМВ, они прижали «форд» к обочине и заставили затормозить. Водитель «форда» не успел опомниться, как ему разбили стекло монтировкой, открыли дверь и без церемоний выкинули из машины на обочину. Иван взглянул на громил, стоявших над ним, и понял: бежать бесполезно, да и некуда. Кузнецов дернулся и тут же получил по голове чем-то тяжелым. Два амбала схватили пленника под руки и поволокли в джип.
Ехали не слишком долго, в полном молчании. Иван плохо соображал, голова нестерпимо болела после удара. Попытался разок дернуться, и тут же получил удар под ребра. Пленник не старался запоминать дорогу. Обратной дороги не будет, это он зал точно. Главное теперь – выдержать испытание болью и достойно принять смерть. Хорошо, что Вера ни о чем не догадывается. Часть денег он перевел на ее имя, об этой сумме никто никогда не узнает.
– Ну что, теперь рассказывай, где спрятал бабки и куда смылись другие крысы. Будешь отвечать или с тобой поговорят по-другому?
Ивана прикрутили к стулу и сняли с глаз повязку. Перед ним стоял пацан, сопляк, однако, его остановившийся стальной взгляд и натертые костяшки на пальцах не обещали ничего хорошего.
– Сами вы крысы! – сказал Иван с презрением. – Я фронт прошел, там таких гондонов, как вы, в штрафбат отправляли.
– Ты нам, дед, сказки про фронт не рассказывай. Мы каждый день здесь как на войне – то бандитской, то ментовской, – хохотнул гангстер. Он наклонился к Ивану, и массивная золотая цепочка с крестом, качнувшись на мощной шее, скользнула по лицу пленника. – Ну что, будешь говорить? Тут тебе не школа благородных девиц, чтобы нам морали училки высушивать. Сам все расскажешь? Или как?
Бандит поднес к телу Ивана, к самой его чувствительной части между ног паяльник.
Несколько раз Иван терял от боли сознание, его поливали водой, били по щекам, приводили в чувство. Когда сил не осталось, бандиты поняли, что «объект» готов. Кузнецову принесли бумаги, которые тот молча подписал. О переводе денег с его офшорных счетов на счет какой-то подставной фирмы. Из нагрудного кармана пленника бандиты достали и сфотографировали паспорт Кузнецова.
