Мы разговариваем об университете и занятиях, Мирон рассказывает шутки, над которыми я смеюсь и даже говорит, что я интересный собеседник. Мне приятно, но вместе с этим я замечаю его тщательно выверенные движения, излишнюю щепетильность и внимание к мелочам.
— Убери со стола телефон, Ева, это негигиенично, — звучит из его уст и я едва сдерживаюсь чтобы не скорчить гримасу и не спросить: “Что, блять?!”.
Я не матерюсь даже мысленно, но это его замечание выводит меня из себя. Ему сколько лет? Двадцать два или двадцать три, а ведет он себя как пятидесятилетний старикашка. Я быстро отгоняю от себя эти мысли и переключаю внимание на тарелку. Яростно разрезаю пиццу и отправляю кусочек в рот.
— Ты измазалась, — констатирует Мирон и тянет к моему лицу салфетку, бережно вытирая соус. — Вот так. Во всем люблю чистоту и порядок, — он улыбается, а меня передергивает.
Я быстро опускаю взгляд и чувствую, как телефон в моем кармане снова вибрирует.
Идиот: Черезе две минуты в туалете.
— Знаешь, — начинает Мирон, — а ведь пользоваться телефоном во время еды…
Я не даю ему договорить, продолжая уже сама:
— Негигиенично, да. Прости, важный разговор, нужно успокоить маму. Я отойду, — с этими словами я встаю из-за стола и направляюсь в туалет.
Останавливаюсь в нерешительности, думая, в какой туалет мы пойдем: в женский или мужской. Пока я раздумываю меня хватают и тянут за руку. Я едва успеваю что-то сказать или возмутиться, как оказываюсь в темном помещении с зажатым ртом. Я не успеваю испугаться, потому что слышу знакомый голос:
— Ты ведешь себя через-чур влюбленно, — спокойно выдает Кирилл и убирает руку с моего рта.
— Придурок, — толкаю его. — Спокойно нельзя было? Я испугалась же, — сердце действительно колотится как бешенное и я вздыхаю, чтобы немного расслабиться.
— Еще не скучаешь от лекций Мира? Он умеет, знаешь ли, быть правильным, — я не вижу лица Кирилла, но мне почему-то кажется что он недоволен.
— Не устала, — язвлю я. — Мирон интересный.
— Ну да, как же. Ну да ладно. Ты это… не позволяй, чтобы он лапал тебя. Мир, конечно, не против секса и все такое, но если вы переспите с ним, вряд ли ты станешь для него чем-то больше, чем девушкой на ночь.
— Я не собираюсь с ним спать! — возмущаюсь.
— Правда? — Кир вжимает меня в какой-то металлический стеллаж и выдыхает уже рядом с губами: — И целовать его не смей!
Я не успеваю ничего сказать. Парень отпускает меня, а затем я слышу хлопок двери и остаюсь одна. Пытаюсь прийти в себя и оценить то, что случилось, но не получается. Решаю, что что-то мне точно привиделось и иду обратно к столику. Замечаю, как Мирон что-то трет на полированной столешнице, а потом смотрит на меня и разочарованно выдает:
— Столы тут не очень.
Мое лицо превращается в окаменевшую непонятливую гримассу и я уверена, что выгляжу как та офигевшая богиня на стикерах.
Он серьезно?! Нет, не так. Он же несерьезно, да? Но его лицо вполне сосредоточено. Он выглядит спокойным и размеренным и даже улыбается. Я хочу сказать, что он несет откровенную чушь, но вместо этого криво растягиваю рот и киваю, попутно размышляя куда делось прежнее очарование им.
Глава 11
— Я так рада, что ты наконец-то обратил на меня внимание…
— А? Что? — я с трудом отвел взгляд от шагающей по залу Евы.
Бирюзовый однозначно ей шел. Не заметил как все обстояло с глазами, но вот к ее аппетитной круглой попочке обтягивающая голубая ткань шла просто безумно. Через силу перевел взгляд на брюнетку и понял, что забыл как ее зовут.
Черт. Или я даже не спрашивал? Цепанул первую попавшуюся девушку и теперь должен был слушать стенания ее щенячьего восторга по мне.
— Я рада тому, что мы сегодня здесь, вместе. — Девушка посмотрела пристально мне в глаза и, протянув руку, накрыла своей ладонью мою. — У этого вечера же будет продолжение?
— Конечно, крошка, — растянул губы в улыбке и тут же перевел взгляд на столик по соседству.
Я не понимал, что за чертовщина со мной творилась, но меня, блять, бесил собственный брат. Черт, да он не бесил меня так даже тогда, когда меня впервые не отпустили гулять, потому что Миронушка сидел дома за уроками.
Родители быстро поняли, что такими мерами рассорят нас еще больше, ведь тогда мы подрались в первый и последний раз, да и то, от драки было одно лишь название. Я за шкварник оттащил Мира от компьютера, он за это отпихнул меня к стеллажу, который оказался жуть каким непрочным. Шума было намного больше чем ссадин и синяков, но нам было по восемь и тогда, предки серьезно задумались над тем, что нас надо разделять.
Времена с одинаковыми принтами на футболках прошли и родители, хорошенько с каждым из нас поговорив, отправили нас с Миром по разным секциям: брата на какую-то компьютерную хрень, а меня на шахматы. Я никому об этом не говорил, но сдружился с парой очкариков, которые по факту, оказались более бесшабашными и менее педантичными чем мой брат.
И вот сейчас, так ярко вспомнив, как оттаскивал братца за шкварник, поймал себя на желании повторить, то же самое.
Мне не нравилось, как Мир смотрел на Лунтика: она ему понравилась.
Еще бы! Я сделал из нее конфетку, от которой член вставал по стойке смирно. Кукла в обертке из бирюзового комбинезона, который хотелось побыстрее с нее стащить и, наконец-то, приступить к поеданию лакомства.
— Так, что? — протянула брюнетка, поглаживая пальчиками мою руку, — продолжение этого вечера будет?
— Конечно будет, — с ленцой произнес я, получая удовольствие от каждого слова.
Обязательно будет. Да, еще какое продолжение. В этот момент я четко и ясно понял, что мне нужно трахнуть Лунтика, и жизнь станет проще, наладится, вернется в свое прежнее русло, а член перестанет гореть в штанах, от одного лишь вида белобрысого затылка и тонкой шеи с торчащими позвонками, каждый из которых хотелось облизать, вырисовывая на них круги языком.
Я не сомневался, что кожа Евы такая же сладкая, как и ее дурманящий запах. И сегодня я обязательно в этом убежусь.
Мирон и Ева просидели за столиком, болтая, еще целый час. Час, который мне приходилось слушать брюнетку, кажется, уже придумавшую имена для наших будущих детей.
Как только брат с Лунтиком вышли из зала ресторана я сразу же подорвался, кинул несколько купюр на стол и, не прощаясь со своей спутницей, пошел на выход. С ее стороны было глупо надеятся на продолжение. Она даже пару раз переспросила, хотя я сразу ответил.
Дома я, естественно, оказался быстрее брата, во-первых, я ехал на байке, а, во-вторых, Мирон провожал Еву, о том, что он мог остаться у нее, я даже думать не хотел.
— А чего это ты дома в такую рань, да еще и без света сидишь? — бросил брат сразу как зашел в гостинную.
