— Что с тобой? Плохо?
— Д-д-д-а-а-а, — только и могу выдать я. Молюсь, чтобы он убрал руку из моего лица и перестал дергать.
— Переволновалась? — Вадим продолжает допытываться, но я не отвечаю.
Он берет меня за руку и ведет в помещение. Приводит к туалету и кратко просит привести себя в порядок, освежиться и вернуться к гостям.
— Мы попрощаемся и уедем, ладно? — я киваю и захожу в туалет.
Останавливаюсь около раковины, упираюсь руками по обе стороны керамической поверхности и смотрю на себя в зеркало.
Я вижу блестящие глаза и довольную полуулыбку на лице. И не понимаю, как можно было решить, что мне плохо.
Потом я вспоминаю, что Вадим ни разу не видел меня возбужденной и, тем более, не знает, какая я после оргазма.
Я умываюсь, привожу в порядок прическу, убираю из волос растения и стараюсь нацепить на лицо дежурную улыбку. Ту, которую все хотят видеть.
Стою более получаса, и у меня не получается. Лицо все еще светится от удовольствия, а на щеках играет румянец. Я почти успокаиваюсь, скрываю улыбку, цепляю на лицо маску.
Решительно выхожу из туалета и тут же натыкаюсь на взгляд серых глаз.
— Почему он? — я боялась этого вопроса, но знала, что он спросит.
=Марионетка
Максим
Утро начинается с оглушающей трели звонка. Явно не моего телефона. Я стону от головной боли и нащупываю рядом тело какой-то барышни. Толкаю ее и сонно говорю:
— Сними телефон.
Она не то, что не делает то, что я прошу. Она даже не шевелиться, продолжая размеренно дышать.
Я решаю не обращать внимания, и уже проваливаюсь в темноту, как меня снова вырывает из царства морфея.
Тот же раздражающий звонок…
Да пиздец!
Вскакиваю с кровати, оглядываюсь и цепляю взглядом свой телефон. Да, это звонит таки он, правда, не понимаю какого хера вместо привычного Rammstein звучит какая-то бабская херня.
Беру айфон в руки, вижу фото матери на дисплее и только тут вспоминаю, что я таки поставил на ее звонок “нормальную” песню.
— Да, мам, — голос как у прокуренного старикашки.
— Снова в загуле? — строгим голосом спрашивает мама, и мне почему-то сразу становится стыдно.
С ней всегда так. Она, пожалуй, единственная, кто может меня пристыдить и ткнуть носом в недостаток. Вообще, могут многие, но прислушиваюсь я только к ней.
— Нет, праздновали день рождения друга, выпили, — да, я безбожно вру, потому что не хочу ее расстраивать.
— Считай, что я тебе поверила, — мама говорит спокойно и легко, а потом быстро переводит тему. — Ты приедешь на мой день рождения?
— Маам, — я протягиваю, хотя прекрасно знаю, что придется ехать.
Пять лет слишком большой срок разлуки для матери, поэтому не жду, когда она начнет говорить с укором и выдаю:
— Да, я приеду. Сегодня вечером. Я даже билет взял, — снова вру.
— Я жду. И это… Вадим женится, — мысленно я стону, потому что вот кого-кого, а брата я точно не хочу видеть.
Не после Ольги. Да, прошло пять лет, и я таки смог забыть, вытравить ту суку из сердца, даже влюбиться смог. Снова неудачно, конечно, но все же. Но я все еще не готов его простить. Ее простил, даже понял, а его не смог.
— Почему ты молчишь, Максим? Вы все еще в ссоре? Может, пора забыть и простить их?
— Я забыл, мам. Простить не смогу. Не его.
— Он твой брат.
— Вот именно. Он. Мой. Брат, — выговариваю каждое слово отдельно.
Я не хочу ее расстраивать, но мы крутим одну и ту же тему уже несколько лет. Она начинает — я не хочу говорить, или говорю не то, что она хочет слышать.
— Ты весь в отца, Максим. Такой же упрямый и принципиальный, — мама говорит без укора.
— Лучше быть принципиальным бараном, чем беспринципной сволочью, — слова сами слетают с моих губ. Так, что я не успеваю прикусить язык.
— Максим.
— Мама.
— Я жду тебя вечером, — она заканчивает перепалку на тему “Простить Вадима”.
— Я буду, — отключаю телефон и иду будить случайную знакомую из клуба.
* * *
Яна
Тщательно собираюсь на день рождения своей будущей свекрови. Надеваю длинное нежно-голубое платье в пол. Подбираю к нему бриллиантовые серьги и колье, подаренные Вадимом, и завершаю образ легким ангельским макияжем.
Смотрю в зеркало и вижу там красивую девушку, нежную, романтичную, невероятно притягательную.
Почти ангела во плоти.
— Дорогая, ты готова? — слышу голос своего жениха, как только поднимаю трубку.
— Да, Вадим. Ты заедешь за мной?
— Да, малыш. Сейчас буду, я уже подъезжаю.
— Хорошо. Я спускаюсь.
Отключаю звонок, заправляю последнюю прядку волос, проверяю выражение лица в зеркале и выхожу с беззаботной улыбкой.
Я так устала играть…
Перед дверью, ведущей на выход, останавливаюсь, перевожу дыхание и ступаю на улицу. Машину Вадима замечаю почти сразу, машу ему рукой и иду к ней.
Он галантно открывает дверь авто, помогает сесть внутрь и залезает ко мне. Обхватывает ладонью мою талию и прижимает ближе, тянется, чтобы поцеловать, но я отворачиваюсь и шепчу:
— Макияж…
Он понимает с полуслова и оставляет попытку поцеловать меня.
Зато не пренебрегает возможностью погладить меня по спине, провести рукой по талии и зацепить пальцами грудь. Я знаю его каждое движение, поэтому сижу спокойно.
Он не делает ничего неожиданного. Гладит мою спину и талию, заправляет непослушную прядь волос, разглаживает складки на платье. Готовит куклу для показа — тут же пролетают в голове мысли, но я отгоняю их.
Мы стоим друг друга.
Ему нужна красивая обертка, а мне — его деньги.
