— Я загоню машину.
Я лишь киваю и жду, пока он заедет автомобилем на территорию. Одиноко стою на вымощенной плиткой дорожке и нажимаю кнопку, чтобы ворота закрылись. Поворачиваюсь к мужчине, который закрывает дверь автомобиля и невольно засматриваюсь. Вспоминаю тот наш поцелуй. Мимолетный и совершенно неожиданный для меня. То, как он нежно целовал меня, а я даже позволила себе обнять его за плечи. Тогда я еще не знала, что именно он сделал.
Отогнав эти мысли, решительно шагаю вперед. Понимаю, что едва передвигаю ноги, потому что беременность дает о себе знать, я, как утка, иду, перевешивая то в одну, то в другую сторону. Я это прекрасно понимаю, но не собираюсь скрывать. Да и если бы даже захотела не смогла бы.
Бросив мимолетный взгляд на дом, понимаю, что Маришка у себя в комнате. Скорее всего общается с кем-то из подруг, или же делает полученные в университете задания. Я еще не знаю, как сказать ей, что пока она побудет дома. Не знаю и того, как объяснить ей, почему, как рассказать, что случилось между мной, Димой и Давидом, хотя я убеждена, что это необходимо сделать. Будет лучше, если я скажу ей об этом сама.
— У тебя уютно, — говорит Давид, о котором за раздумьями я успеваю забыть.
— Спасибо.
Я снимаю обувь и прохожу на кухню, увлекая Давида за собой. Запускаю кофеварку, которая простаивала все эти полгода, и жду, пока она приготовит кофе. Себе же делаю чай. Поворачиваюсь и натыкаюсь на взгляд Давида, который совершенно точно направлен на меня. Чувствую себя под ним немного неуютно.
— Как ты была все это время? — интересуется он.
Я пожимаю плечами и улыбаюсь одними уголками губ.
— Нормально. Беременность протекает замечательно, хотя первое время, конечно, было ужасно сложно.
— Почему ты сказала, что сделала аборт? Почему не сообщила мне, что…
— Почему ты пошел с ним на секс втроем? — решаю спросить то, что меня интересует. — Что заставило тебя сделать это?
Я отвечаю вопросом на вопрос и совсем не жду ответа, хотя прекрасно знаю, что и сама ему не отвечу. Я сделала это потому что не хотела его больше видеть. Их обоих.
— Это развлечение, Мила, как бы ужасно это не звучало, но я пошел туда ради развлечения. Дима нашел меня на сайте знакомств, сказал, что хочет сделать своей девушке сюрприз.
Пока он говорит, я обещаю себе выслушать до конца, как бы больно и неприятно ни было.
— Он сказал, что ты не против, — продолжает Давид. — Что вы такое уже практиковали и все было в порядке. При этом он предупредил, чтобы я вел себя так, будто меня нет. Тихо. Меня это даже не насторожило, хотя потом я почему-то задумался. А когда увидел тебя у кафе и обратился к тебе как к знакомой, ты ничем не показала, что знала меня.
— Это было странно?
— Предполагалось, что ты меня видела на фото. По крайней мере так сказал Дима. В тот вечер я заподозрил что-то неладное, а чем дальше с тобой общался, тем больше в этом убеждался. Я ни разу не выгораживаю себя, Мила. Я ужасно виноват. Ужасно. Мне нужно было подумать о том, почему все так, а не как обычно.
— Как обычно? — не сдерживаю удивления, понимая, что выгляжу глупой, ведь если он пришел на такую встречу, то вероятно приходил на такие развлечения и раньше.
— Да, Мила. Это было не впервые. Я любитель таких развлечений, — он запинается. — Был им. После того, как мы… — он снова замолкает, и я понимаю все без слов, хотя и не особо ему верю.
— И что же изменилось, когда ты понял, что я на самом деле не хотела?
— Поначалу ничего. Меня удивило, что Дима все так обставил. А потом я узнал тебя, познакомился и понял, как ужасно мы поступили, но сказать тебе это означало прекратить общение сразу же. Я просто не мог.
— Поэтому решил промолчать и общаться со мной так, будто ничего не было.
Давид слегка морщится, а я беру чашку, наполненную кофе, и кладу ее перед ним. Сама же отпиваю горячий чай и чувствую, как внутри разливается приятное тепло. Я стараюсь не думать о том, что узнала. Разве это имеет значение на фоне грядущих проблем?
Глава 19
Давид уходит далеко за полночь. Мы разговариваем, пьем кофе, едим торт, завалявшийся в моем холодильнике со вчерашнего дня, и пытаемся делать вид, что все хорошо и между нами нет стены. Не знаю, как мужчина, а я именно этим и занимаюсь. Хочу почувствовать себя абсолютно живой, не обремененной проблемами и тем, что случилось между нами. Первое время я даже подумываю забыть об этом, тщательно стараюсь смотреть на мужчину, как на того, с кем только-только познакомилась, но получается плохо.
Пока мы разговариваем, перед глазами то и дело возникают образы фотографий. Вот Дима стоит рядом с кроватью, а Давид берет меня сзади, хватает руками за бедра и тянет на себя. Я не видела ни единого снимка, но почему-то уверена, что так все и есть. Возможно, даже гораздо хуже, хотя по правде сказать, куда уж хуже.
Наверное, я намеренно тяну время, чтобы не говорить с дочкой. Чтобы подождать, пока она уснет и ничего ей не объяснять. Не сегодня. Завтра я проснусь пораньше, умоюсь, наберусь сил и смелости и обязательно ей все расскажу. Это будет завтра, а пока… пока я закрываю за Давидом дверь, попрощавшись, и иду в свою комнату, чтобы лечь спать.
Завожу будильник на шесть утра, чтобы собраться с мыслями и приготовить дочке завтра и засыпаю, правда, не сразу. Уже утром встаю с тяжелой головой, потому что даже сквозь сон мозг работал, соображая, как же все рассказать, как сделать так, чтобы дочь не возненавидела меня.
Я готовлю ее любимый завтрак: жарю сырники и делаю сливочный и шоколадный крема к ним. Завариваю зеленый чай и жду, когда Маришка спустится ко мне. Она выходит полностью одетая и удивленно смотрит на стол.
— Ты приготовила завтрак?
В этот момент я чувствую себя плохой матерью, потому что последние полгода ничего не готовила, позволяя себе побольше поспать и отдохнуть. Я считала, что Маришка уже выросла и может сама о себе позаботиться. Возможно, это и так, но заметив на ее лице удивление и радость, я понимаю, как ошибалась, а еще хочу вставать пораньше каждый день.
— Приготовила, — киваю. — Садись, позавтракаем.
Маришка отбрасывает рюкзак и садится напротив меня, за стол. Я раскладываю сырники и крема, ставлю чай и с улыбкой смотрю на дочь.
— Мариш, я хочу, чтобы ты на недельку-вторую осталась дома и не ходила в универ. С завкафедры я поговорю.
Решилась. Смотрю на то, как дочь от удивления даже перестает дышать и смотрит на меня как-то подозрительно.
— С тобой все хорошо, мам? Тебе не плохо?
— Нет, — выдавливаю из себя улыбку. — Я попытаюсь тебе объяснить, — обещаю. — Не уверена, что получится, и ты поймешь, но я постараюсь. Дело в том, что я попала в одну не очень приятную ситуацию. Это все грозит скандалом и обсуждением, а я не хочу, чтобы это коснулось тебя. Не хочу, чтобы ты потом возненавидела меня за то, что тебе возможно будут говорить в универе.
