— Потому что я люблю вас, — глухо сказал он, — потому что я хочу распустить ваши волосы и зарыться в них лицом, хочу прикоснуться к вашей коже, которая нестерпимо искушает меня, хочу сжать вас в объятиях и целовать ваши губы, пока вы не запросите пощады, а потом заставить вас ответить на мои поцелуи.
Корнелии вдруг стало трудно дышать: страсть в его голосе так взволновала ее, что она могла только дрожать, крепко сплетя пальцы рук в попытке сдержать силу собственных чувств.
— Я люблю вас, Дезире! — воскликнул он. — Вы, должно быть, сделаны из камня, если можете сопротивляться так долго! Кто этот мужчина, привлекающий вас так сильно, что вы продолжаете хранить верность ему после всех вечеров, проведенных нами вместе? Наверное, он — некий бог, если вы его так необыкновенно любите.
Корнелия стиснула кулаки так, что ногти впились ей в ладони. Ей хотелось протянуть ему руки, ответить на страстное желание, звучавшее в его голосе, сказать ему, что она любит его так же, как он любит ее.
Вдруг герцог схватил переговорную трубку и приказал кучеру остановить экипаж.
— Что случилось? — в тревоге спросила Корнелия.
— Моя дорогая, я вас оставлю. Хочу посидеть снаружи, чтобы ночной ветер охладил мое лицо. Я люблю вас слишком сильно и потому больше не могу спокойно сидеть рядом с вами. Вы не понимаете, что играете с огнем. Вы не понимаете, какие страдания испытывает мужчина, когда он любит так, как люблю вас я. Отпустите меня, Дезире, иначе завтра вы, возможно, не захотите меня больше видеть.
Так Корнелия просидела в одиночестве весь долгий обратный путь до авеню Габриэль, а герцог Рочемптон ютился на козлах рядом с кучером.
Да, он уже любит ее, думала Корнелия, но только по-своему. Возможно, он тосковал по ней, когда ее не было рядом, но он не знал той мучительной боли, какую причиняет предательство и крушение иллюзий.
В одном Корнелия была теперь уверена: его любовь к Лили Бедлингтон полностью забыта. Она часто получала письма от тети Лили — чаще, чем получала бы, не будь тетя уверена, что она передает их содержание мужу. Когда она читала их вслух, лицо герцога оставалось равнодушным, а порою казалось: он даже не слушает, что пишет тетушка о своих друзьях и их веселой жизни.
Котильонское общество теперь охотилось на шотландских тетеревов на вересковых пустошах, живя в замках и охотничьих домиках друг друга.
— Вы поедете в Шотландию? — простодушно спросила Корнелия, прочитав длинное послание от тети Лили об отличных охотничьих трофеях и о том, как ей жаль, что герцог не с ними — ему бы очень понравилось.
— Нет, в этом году не поеду. Мы вернемся как раз к охоте на куропаток в «Котильоне», а потом к нам приедет король охотиться на фазанов.
У Корнелии упало сердце — значит, он все уже обдумал. Он был готов вернуться в свой мир, к людям, к которым принадлежал, несмотря на пылкие слова любви, несмотря на все то, в чем он клялся Дезире. Итак, счастье, с таким риском украденное ею на эти несколько недель, оказалось всего лишь жалкой претензией на настоящее счастье.
Это еще не настоящая любовь, думала она. Огорчение и обида помогли ей в этот вечер остаться холодной и равнодушной ко всем ухаживаниям герцога. Она порадовалась, когда ей удалось расстроить его планы и даже затруднить ему встречу с Дезире.
— Мне хотелось бы сегодня послушать оперу, — сказала она, зная, что он считает часы, оставшиеся до того, как можно будет заехать за Дезире на квартиру к Рене.
— Сомневаюсь, что удастся достать места в этот поздний час, — ответил герцог.
— Я пошлю Вайолет узнать у швейцара, не можем ли мы получить ложу, — сказала Корнелия, прежде чем герцог успел придумать подходящий предлог.
Ложа была заказана, и Корнелия заставила мужа просидеть три часа, слушая «Кармен», а потом отвезти ее поужинать в каком-то скучном ресторане.
Перед тем как отправиться в оперу, Корнелия послала Вайолет к Рене с запиской:
«Я задержу его как можно дольше, но, если он все же явится, скажите ему, что Дезире поехала с кем-то ужинать и вы не имеете ни малейшего представления, куда они отправились».
Вечером следующего дня она готовилась встретить герцога с холодностью женщины, считающей, что с ней обошлись пренебрежительно. В течение дня в изобилии прибывали цветы и пришло письмо с извинениями и изъявлениями любви. Корнелия прочитала его с замиранием сердца и на секунду прижала к груди.
В этот вечер она была в новом платье из зеленого шифона, которое подчеркивало зеленый оттенок ее глаз и делало ее похожей на нимфу, дикую и прекрасную, но с неким штрихом изысканного совершенства, какой мог нанести только Париж. Рене одолжила ей изумрудное колье, изумруды были у нее и в ушах. Желая досадить герцогу, на средний палец левой руки она надела кольцо с крупным солитером. Он заметил его, как только она вошла в салон, где он уже ждал ее.
— Зачем на вас это кольцо? — ревниво спросил он. — Кто вам его подарил?
— Вопросы, всегда вопросы, — уклонилась Корнелия. — Вы даже еще не поздоровались.
— Это кольцо — от него? — Голос герцога звучал резко.
— От кого? — спросила Корнелия с непонимающим видом.
— Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду. Как вы можете так играть со мной? Вы же знаете — я схожу с ума при мысли о том, что кто-то может дарить вам драгоценности, которых вы от меня не принимаете, и имеет право любить вас. Иногда я думаю, мне следовало бы убить вас, чтобы вами не владел никто, кроме меня.
— И после этого вы будете счастливы?
— А вы думаете, я счастлив, воображая вас в объятиях другого мужчины? — в бешенстве спросил герцог.
— Зачем же вы тогда это воображаете? — холодно осведомилась Корнелия.
— С кем вы провели прошлый вечер?
— Это мое дело. Полагаю, вам известно, что очень невежливо отменять приглашение на ужин в последний момент. Когда из «Ритца» доставили вашу записку с отказом, у меня не было никаких других планов.
— Знаю, знаю, — простонал герцог, — но я ничего не мог с этим поделать. Мне пришлось поехать в оперу. Клянусь вам, этого нельзя было избежать. Было сущим адом сидеть там, зная, что мы могли бы все это время быть вместе.
Корнелия пожала плечами, удачно скопировав хорошо известный жест Рене.
— Что поделаешь? — сказала она. — Неожиданно приехал один человек, и я провела очень… приятный вечер.
Тут она увидела лицо герцога и поняла, что зашла слишком далеко. Он схватил ее за плечи и резко повернул к себе.
— Этот мужчина, кто бы он ни был, целовал вас? — спросил он. — Я убью его, если целовал.
Корнелия замерла. Их взгляды встретились, выражение дикой ярости исчезло у него из глаз; потом он со звуком, напоминавшим стон, заключил ее в объятия и впился в ее губы медленным, страстным поцелуем. Огненная волна прокатилась по обоим, не оставив ничего, кроме растущего желания.
