Во Франкии любили... как бы это сказать аккуратнее... любить друг друга. Элли брачной ночи ждала с нетерпением. Ничего секретного или сокровенного в физических процессах для нее не было. Просто удовольствие, просто близость. Все это делают, в королевском дворце совокупляющуюся парочку можно застать где угодно - в нише возле окна, на диванчике в темном углу, на лавочке в саду. Никого ничего не смущало. Люди влюблялись, предавались страсти, ревновали и дрались на дуэлях, дамы портили друг другу прически и подсыпали слабительные травы в вино. Мужчины посвящали любимым песни и дарили цветы, лазали к ним в окна и не стеснялись присутствия мужа в соседней спальне.
Самой Элиссии в отцовском дворце не позволялись не то что, вольности в отношениях - поцелуи и беседы с молодыми людьми были недопустимы. Отец, при всей его строгости, даже не подозревал, как он был наивен. Шестнадцатилетняя принцесса практически все стороны супружеской жизни изучила на практике. Целоваться она училась на своей фрейлине - нельзя выйти замуж и не уметь целоваться! Искусство соблазнения и прикосновений оттачивала на паже, которого тайно проводили в ее покои в женском платье. Довести мужчину до оргазма прикосновениями рук и губ она могла довольно быстро. Поэтому когда молодой супруг предложил ей (ей!) подождать с супружеским долгом - Элли хотелось рассмеяться ему в лицо.
Супруг в своей неопытности был очень трогательным. В спальне Элиссия была безоговорочно главной. Она была учителем, а он - послушным учеником. Ей всегда говорили, что ночная кукушка дневную перекукует, что мужчин нужно держать за член, а не за руку, что женщина, которая умеет заставить мужчину стонать от удовольствия - а она умела, умела! - может вить из него веревки. Элли старалась до тех пор, пока с ужасом не осознала, что это она ищет твердых сильных рук на плечах, тяжести мужского тела, сбившегося дыхания над ухом... А Эстебану, в сущности, всё равно, он даже нисколько не расстроится, если она откажет ему в супружеском долге.
Ребенка она совсем не хотела. Ей было мало своего мужа. Она должна была сначала заполучить его целиком, со всеми потрохами, а дети подождут. Но Эстебан был не просто упрям, а совершенно неповоротлив. Элиссия тоже умела быть упрямой, вот только против него сделать ничего не смогла. Невозможно докричаться до того, у кого нет ушей.
И тогда ее любовь обратилась в самую жгучую ненависть. Однако всё было напрасно - он и этого не заметил. Ни обидных слов, ни демонстративных взглядов, ни того, как она шарахалась от его рук. Он не человек, вот и всё. И рождение ребенка ничего не изменило.
Элиссия рыдала от страха и боли в своих покоях, а он даже не пришел к ней, даже не пожелал взглянуть на сына, который был ему так нужен.
Разумеется, она не знала, да и не желала знать, что именно в тот период в Славии от удара умер государь, и его трон спешно занял Велемир, и нужно было пересмотреть все торговые соглашения, и заново разобрать бумаги, до которых у Эстебана так и не дошли руки.
Впрочем, даже если бы Элли знала об этом, она бы всё равно не простила. Плевать она хотела на Славию, торговые соглашения и прочую чушь. Она тут его сына рожает. Его сына! Словно в отместку за равнодушие мужа сына она любить не захотела. Ей, пожалуй, был любопытен этот маленький человечек, который причинил ей столько муки, она с недоумением разглядывала его ручки и ножки, не понимая, как это вообще происходит, что женщины рожают детей - это глупо, странно и почти противоестественно. К счастью, королевскому отпрыску полагалась кормилица и куча нянек, а, значит, не нужно беспокоиться за сохранность формы груди и ночной сон. Жизнь Элиссии не изменилась, разве что иногда она держала на руках пухлощекого младенца и целовала его на ночь. И только когда малыш вдруг заболел какой-то младенческой хворью и звал маму, не отпуская ее от себя ни на мгновение, успокаиваясь лишь у нее на руках, Элли внезапно осознала, что может быть для кого-то целым миром.
Эстебан сам собой отошел на второй план. Хочется ему быть бесчувственным болваном - его дело. Элиссия решила жить для себя и сына, тем более супруг ни в чем ей препятствий не чинил. Все ее приказания выполнялись мгновенно. Новые платья? Драгоценности? Ремонт в покоях? Поездка на море? В любое время, дорогая. Ты королева, делай как знаешь. Да, если ты настаиваешь, я буду на музыкальном вечере. Оркестр? Ты уверена, что нам это нужно? Сколько денег? Хорошо, сейчас распоряжусь.
Это было даже лучше, чем в отцовском доме. Там с ней не больно-то считались. Там любой наряд сначала согласовывался с няньками, а затем с отцом. А тут она сама себе хозяйка, не просто хозяйка - королева. Элиссия теперь делала то, что умела и любила - создавала вокруг себя красоту и праздник. Ей нужно было движение, суета, сплетни и интриги - как она привыкла при франкском дворе. Королеву любила знать. Во-первых, она действительно была прехорошенькая, во-вторых, при холодном угрюмом короле Элиссия казалась просто милейшей девушкой, к которой люди охотно тянулись. Ее сравнивали с покойной королевой, причем уверяли, что никогда двор так не блистал, а праздники не были столь веселы.
Эстебан не возражал, более того, вся эта суета неожиданно пришлась ему по душе. Можно было наблюдать за людьми, узнавать, кто чего стоит, да Кирьян вполне приветствовал толпы молодых людей, хлынувших во дворец. Он и вовсе чувствовал себя здесь рыбой в воде, постоянно кого-то сталкивая лбами, ссоря, миря и интригуя. Как-то очень быстро получилось, что лорд Браенг стал очень влиятельной фигурой, с ним считались, его мнением дорожили, его расположения искала молодежь, а старые лорды советовались с ним. И даже его свадьба с сестрой короля воспринималась высшим светом как нечто само собой разумеющееся - действительно, кто как ни лорд Браенг достоин такой чести? На его стороне внезапно оказались и Оберлинги, всегда с Браенгами воевавшие. Жена самого Огненного Генерала называла Кирьяна братом. К тому же она, хоть и была женщиной, оказалась сильнейшим магом-водником, отлично сработавшись с лучшим в королевстве воздушником. Эстебан ее всячески превозносил, а она говорила, что только вместе с Киром достигает каких-то высот. Вот уже третий год в столице, как и полагается, зимой идет снег, и поля тоже укрыты сугробами, и в горах нет проблем с вечными буранами. Словом, Браенг был теперь вторым лицом в королевстве, а злые языки утверждали, что и вовсе первым, что король находится под его влиянием.
Эстебан и не думал их разубеждать - пусть себе болтают. В абсолютной преданности Кира он был уверен. Этот Браенг всегда подчиняется его желаниям, даже если считает их чушью. Тем более, что не было еще случая, чтобы король действительно был не прав. У Эстебана были просчитанны наперед все вероятности, в то время как Браенг действовал интуитивно. И тем не менее, они прекрасно дополняли друг другу, и король уже ни сколько не сожалел, что привязал Кирьяна к себе этим не самым удачным браком, тем более, что Бригитта уже ждала ребенка.
Глава 8
Элиссия танцевала. Элиссия наслаждалась жизнью. Она была сегодня самая красивая, самая нарядная, самая яркая. Это был ее бал. Эстебана не было, он всегда появлялся позже, зато был Кирьян, который, словно хищная птица, скользил по залу, то ли охраняя королевский дворец от интриг, то ли опутывая всех своей липкой паутиной. Ей нравился Браенг, нравилась его жена. Они были странной парой, но всегда были добры к юной королеве. Жаль, что Бригитта больше не танцевала - она совершенно очаровательна.
