- Почему это с Браенгом? - мгновенно напрягся супруг.
- Только у этого наглеца хватит смелости вас ударить.
- Тебе он нравится?
- Кирьян? - вскинула тонкие брови королева. - А он может не нравиться? Он очарователен.
- Он сказал, что мог бы легко соблазнить тебя, - вспомнил Эстебан ревниво.
- Это вряд ли, - ответила девушка. - Не по моим зубам этот орешек. Чтобы спать с ним, надо его любить, а я люблю вас.
Эстебан замер, закрывая глаза. Глупая маленькая Элиссия понимала в отношениях куда больше него.
- Я люблю Кирьяна, - отчаянно выдохнул он.
- Я заметила, - лаконично ответила девушка.
- Как это заметила? - в ужасе спросил король.
- Между вами странные отношения, - спокойно поясняла она. - Ну что вы пугаетесь? Во Франкии это нормально. Там даже браки между мужчинами иногда заключают. Редко, правда. Ну любите вы лорда Браенга. Он, кажется, любит вас. Это ведь не значит, что вы будете меньше любить меня?
Эстебану очень захотелось стукнуться головой об стену. Его жизнь и представление о самом себе катились к бесу, как ком с горы, а маленькая хрупкая Элиссия только весело щебетала над ухом:
- Я знаю, в Галлии так нельзя. Но никто и не узнает, поверьте. Тем более, вы оба женаты. Если хотите, я буду вас прикрывать.
- Заткнись уже, - вздохнул король. - И вообще... Я не мужеложец!
- Докажите это! - мгновенно включилась в игру девушка, перебирая пальцами его волосы. - Кстати, вы знаете, что с женщиной тоже можно спать по-разному?
- Догадываюсь, - глухо ответил король, осторожно расшнуровывая тесьму на ее корсете.
Глава 10
В огне прыгала маленькая птичка. Рыженькая с еле заметной голубой каймой. Совсем крошечная. Эстебан смотрел на нее и отчаянно боялся взять в руки. Расслабив вдруг начавший его душить галстук, король напомнил себе, что слабость – чувство, которое монархам испытывать не достойно, и осторожно, но твердо протянул ладонь к пламени. Птичка прыгнула к нему на руки, встрепенулась и рассыпалась искрами, оставив после себя лишь мелодичный женский голос.
- Ваше величество... Эстебан... Злишься на меня? Я в Славии. Всё хорошо.
Богиня, в Славии! Так далеко! Не дотянутся, не увидеть! Нет ли у него дел в Славии? Может, стоит пересмотреть поставщиков пшеницы – качество зерна всё хуже и хуже с каждым годом… Нельзя. Девочка уехала, так ей будет лучше. Зажмурился и сказал то, что на самом деле говорить не следовало, но рвалось из самых глубин его существа:
- Радость моя, за что мне на тебя сердиться? Я рад, что ты добралась благополучно. Береги себя и молись за своего короля.
Молиться – это всё, что ему сейчас оставалось.
Он смешон. Когда-то, очень давно, в той жизни, которую он старательно забывал, Эстебан говорил сестре, что никогда не будет любить. Дескать, не тот он человек, чтобы поддаваться простым человеческим слабостям. Короли выше всякой там любви. И вообще – любовь лишь выдумка для дураков.
Сейчас эта самая любовь выворачивала ему душу наизнанку, ломала и калечила. Он не боялся физической боли, он вообще ничего, кроме сумасшествия, не боялся, но сегодня ему впервые в жизни хотелось заорать и разбить кулаки об стену. Эстебан поймал себя на том, что сидит, раскачиваясь взад и вперед, будто старик. Ему стало противно. Как вообще так вышло, что его сердце забрала молоденькая девочка с глазами цвета неба? Откуда она его вообще нашла, сердце?
Помнится, его дорогая во всех смыслах супруга не один раз говорила, что он бессердечен, а Эстебан соглашался с ней. Нет в нет ни сердца, ни души, только разум и физическая оболочка. А вышло так, что не болит – значит нет. А как только заболело – оказалось, что всё у него есть, и сердце умеет выскакивать из груди, и колотиться где-то в горле, и голова кружится, и дыхание перехватывает.
Неожиданно король понял, что ему нужно выпить. И с кем-то поговорить. Друзей у него не было – откуда у короля друзья? Но были сестра и ее супруг. Их то он и пошел искать.
Бригитта нашлась в своих покоях. Она читала какую-то зеленую тетрадь, кусала губы, хмурилась и вообще выглядела так, как будто хотела заплакать. При виде брата женщина быстро засунула тетрадь под пышный подол платья. Богиня, как будто ему сейчас интересны ее тайны!
- А Кир где? – полюбопытствовал Эстебан. – Я хотел с ним поговорить.
- На завод свой уехал, - вздохнула Бригитта. – Он сейчас оттуда не вылезает.
- Эмм… А когда вернется?
- В полнолуние вернется, уж будь уверен, - пожала плечами сестра. – Вы, оборотни, такие предсказуемые.
- Скажи мне, Бри, - король уселся в кресло напротив сестры и поглядел на нее с любопытством. – Ты всё еще его любишь?
- Кого? – изумилась сестра.
- Кирьяна.
- С чего вдруг такие вопросы?
- Так… Интересно мне, что такое любовь.
- Нет, не люблю, - вздохнула Бригитта. – Я им болею. Он для меня – самое важное в жизни. Если бы он сказал броситься за ним в пропасть, я бы даже не раздумывала. Я никогда не хотела никого другого.
- Поэтому и детей у вас больше нет?
- Что значит нет? А Стефа? Если бы у тебя был такой ребенок, как Стефа, ты бы тоже больше не захотел.
- Бри, ну мне-то не ври.
- Эстебан, тогда не задавай глупых вопросов. И не делай вид, что ты не знаешь, что я бы с радостью родила мужу сына, а то даже и не одного. Но нельзя. Потому что у Кирьяна слишком много власти. Будь у нас сын - кто знает, не стал бы он добиваться трона для него? Что в голове у этих Браенгов - непонятно, но у него есть все шансы сместить тебя. Поэтому, знаешь... Я не буду рисковать. Счастье еще, что у нас девочка.
- Странно, что ты так говоришь о собственном муже, - растерянно поглядел на сестру мужчина. – Я думал… вы просто не хотите. Как ты вообще с этим живешь?
- Ты ни о чем не думал! – вспыхнула Бригитта. – Ты умеешь думать только о королевстве в целом, а частности тебя не интересуют!
Эстебан внезапно понял, что разговора с сестрой не получится. У нее действительно давным давно была своя жизнь, которой он не интересовался.
---
Элиссия, выгнав всех служанок, причесывала волосы. Она любила эти вечерние часы наедине с собой, любила шелковые сорочки с кружевом, любила наносить на лицо разные притирания, разглядывая себя в зеркале и видя, что холодное солнце Галлии было к ней милостиво. Оно не оставляло морщин на ее лице и не сушило кожу, нет, она по-прежнему была хороша, даже лучше, чем в юности. Элиссия любила себя и свое тело. Вот и сейчас она нежно водила щеткой по волосам, вытягивала стройные смуглые ноги, с которыми так соблазнительно сливался кремовый шелк сорочки, приспускала бретельку, лукаво водя плечиком, и горько усмехалась, потому что прекрасно осознавала, что делала это только для одного человека, который совершенно ей не интересовался.
