Сейчас он уже с улыбкой вспоминал, как, почти не зная языка, срисовывал непонятные закорючки с книг и по ночам пытался их переводить. Языки вообще давались ему нелегко. Он и по сей день писал по-галлийски с ошибками.
Не для того ли и нужна ему была Милослава, чтобы разделить его грандиозные планы и стать верной помощницей?
Таман признался себе, что нет. Не для того. Он ее просто любил. Разумеется, ее образование тоже играло немалую роль, и в этой девочке он видел порой свое отражение. Она была умна, разбиралась в хозяйственных вопросах, была помощницей отца во всем, тем не менее, оставаясь хрупкой и нежной. Но в ее присутствии было совершенно не важно, знает ли она про двупольное земледелие. Ее серые, будто дождевая туча, глаза и нежная кожа просто сводили его с ума. Хотелось прижать ее к себе и не отпускать. Да у него руки тряслись, как у мальчишки, который впервые прикоснулся к женщине, когда там, у реки, она отвечала на его ласки. Сомнений не было - в тот день она была вся его. Если бы только он хоть немного обладал пророческим даром!
Таман встряхнул головой, отбрасывая болезненные воспоминания. Как так получается, что любая мысль сворачивает к ней? Пожалуй, надо благодарить своего беспокойного сына за вчерашний день. Лекарство было горькое, но действенное.
Раздраженно дернулся от прикосновения чужой ладони - Наймирэ стояла перед ним в простой длинной рубахе без рукавов и шальварах, ожидая, когда он будет готов проследовать в банью. Как хорошая жена, она поможет ему вымыться. Таман прекрасно осознавал, чем всё это закончится - он все же мужчина, а Наймирэ очень красива. Главное, позаботиться о том, чтобы не было больше детей. Ей будет тяжело.
- Пойдем, - прищурился он. - За детьми присмотрит Айша.
Он провел пальцем по ее шее и ключицам, с удовольствием наблюдая, как глаза девушки расширились, а губы влажно приоткрылись.
Всё-таки есть определенное удовольствие, когда видишь, что женщине ты желаннен. Когда она неспешными движениями снимает с тебя одежду, с явным удовольствием лаская твои плечи. Когда обнаженная, она завязывает волосы на затылке, чтобы не намочить, отчего полная грудь вздрагивает и колышется. Таман прижал жену к себе, наслаждаясь прикосновением ее бархатной кожи, скользя шершавыми ладонями по тонкой талии и ягодицам.
Наймирэ всегда вспыхивала от его незамысловатых ласк. Он не был опытен в любовных делах - степняки вообще не слишком церемонятся со своими женщинами. Возможно даже, что с другой - той, которую он никак не хотел тащить третьей в шатер - он был бы робок и осторожен, но Наймирэ была своя, и Таман был абсолютно уверен, что всё, что он делает, будет принято.
Она любила его. Это ощущение вызывало смутную тоску и чувство вины, и в то же время пьянило. Таман знал, что эта девочка всегда смотрела только на него - едва ли ни с младенчества. Ни один мужчина не удостаивался ее нежного взгляда - только он. И тогда, когда ему пришлось сделать выбор, он тоже об этом подумал: как она сможет жить без него? Хотя нет, тут мужчина себе врал. Он думал об этом позже, когда она пришла к нему ночью и буквально соблазнила его - а ведь он хотел подождать с физической близостью, считая, что ей стоит немного подрасти. А в тот момент, когда он смотрел на снег, выпавший на землю в конце октября - неслыханное явление природы - его душила лишь злость и осознание проигрыша. Он указал на Наймирэ только потому, что другие женщины были ему противны, а к ней он просто давно привык. Позже Таман успокаивал свою совесть словами о том, что без него она бы пропала, что она будет счастлива стать его женой... Но всё это были лишь оправдания своего малодушия. А впрочем - не все ли равно? Она хотя бы красивая!
И как оказалось - смелая и настойчивая. И сейчас горячие губы скользили по его животу, отчего дыхание сбивалось и мысли улетали прочь, будто стая чаек-хохотуний. Он запустил руки в черные густые волосы, растрепывая узел и позволил себе забыть обо всем на свете, кроме юной женщины рядом.
Глава 3
Таман стал часто брать сына в свои поездки. До этого он ездил один или с братьями, которых он выбрал в помощники. Ближе всех ему был по духу Хариз, старший единокровный брат. Именно он оставался его заместителем, когда хан куда-то уезжал. Сейчас Хариз был в Славии. Он захотел научиться строить речные суда, резонно полагая, что по реке торговлю вести легче. Таман был с ним согласен и, хотя Хариз был нужен ему в Степи, препятствовать ему не стал. Брат был консервативен, многим новшествам противился, но если уж чем-то увлекался - к цели своей стремился неудержимо. В этом они были похожи.
Кроме Хариза, Таман выбрал в помощники двух младших, Исхана и Сафи - сообразительных, верных и легких на подъем. Один из них отвечал за посевы - буквально не вылезая с полей и дамбы, второй жил в новом городе.
Следить одновременно за делами и непоседливым сыном было сложно, но неожиданно интересно. У мальчишки была сотня вопросов: а как делают молоко? А почему рис растет в воде? А откуда течет река? А почему облака белые? Таман понятия не имел, как отвечать и пытался что-то придумать, но получалось откровенно плохо. Спустя какое-то время оказалось, что Аяза завораживает строительство. Он мог целый час сидеть и смотреть, как строители возводят стены домов, а уж когда ему позволили играть с песком и камнями - его и вовсе со стройки было не утащить. Волей неволей хану пришлось чаще приезжать в Ур-Таар.
Первый город начали строить, разумеется, у реки и по правилам больших славских городов: с широкими прямыми улицами, расходящимися от центра - ханского дворца. Сейчас уже Таману не казалось подобное расположение удачным. Он понял, что дворец надо было проектировать не таким большим и ближе к реке. Но переделывать что-то было уже поздно, да и затратно. Пусть остается всё как есть.
Пока же степняки жили как и сотню лет назад - станами. В одном стане могло быть от десятка до трех сотен шатров, и все в стане были родней. У каждого стана свой арын (глава) - не всегда самый старый или мудрый, но, безусловно, сильнейший. Все арыны подчинялись хану. Все при первом же требовании выставляли воинов и делились припасами. Все платили десятую часть прибыли. Кто чем: конями ли, шерстью, мясом. У кого ничего не было - отдавали сыновей и дочерей. Юношей хан отправлял на сельскохозяйственные работы или, если они были достаточно сообразительными, обучал. Девушки становились женами или наложницами верных людей. Это сильно смахивало на работорговлю, но хан не спешил искоренять старые традиции. Рано. И без того он запретил мужчинам брать в жены и наложницы женщин младше их больше чем на двадцать лет. Он знал, что зачастую богатые старики выкупают у родителей совсем юных девочек - порой даже тех, у кого еще не шла кровь - просто для развлечения. Хотя число жен было ограничено, наложниц мужчина обычно брал столько, сколько хотел. Раньше, когда много мужчин погибало в стычках и военных действиях, это было правильно: женщина в Степи сама себя прокормить не может, а если мужчина берет на себя заботу о ней, она расплачивалась своим телом. Больше предложить ей было нечего. Но межстановые стачки закончились еще при Шуране, подмявшем под себя все разрозненные и воюющие между собой роды, а войны с соседями не было четверть века. Можно сказать, Таман всю сознательную жизнь жил в мирной Степи и мечтал, чтобы так было и дальше. Что степняки с луками и саблями могли противопоставить тяжелой галлийской коннице или славским магам? Пожалуй, только внезапность. Разумеется, у него было войско в три сотни всадников. Но этого было не просто мало, а очень мало. А набирать больше людей значило оторвать их от ремесла и семьи. Конечно, каждый мальчик его народа умел сражаться. Каждый учился стрелять. Через год Аяз будет самостоятельно сидеть в седле, через два - получит свой первый лук. В десять - выберет оружие. Но обучением детей занимались отцы и деды - по большей части не воины. Стрелять умел каждый, верхом ездили даже женщины, а вот с холодным оружием дело обстояло гораздо хуже. Самого Тамана учил дед - один из великих воинов. Учил долго, почти всю жизнь. Но, признаться, ученик ему достался неусердный, норовящий сбежать к книгам, к лошадям, к торговцам. Поэтому хан намеревался предотвращать войну всеми силами - последний из тех, кто мог выстоять в бою против галлийского мечника, покинул этот мир почти пять лет назад.
