Сразу по возвращении из своей поездки, Таман собрал отряд своих верных слуг, тех, кого он действительно считал достойными доверия, коротко рассказал, отчего он сжег стан арына Кумара и разослал их поведать всей Степи, какое наказание ждет тех, кто нарушает его указы. Сколько таких девочек в дальних станах? Если бы он мог, он бы поехал везде и лично перерезал глотку каждому насильнику. Как можно так относиться к своим женщинам, Таман понять не мог. Он жил и в Галлии, и в Славии и ясно видел всю отвратительную дикость подобных обычаев. Но хан понимал, что пройдет много лет, прежде чем что-то изменится. Пока не сменится поколение, пока арынами не станут те, кто сейчас учится в университетах и торгует в больших городах, контролировать столь большие территории очень сложно. Но отнюдь не невозможно. И начинать нужно уже сейчас. Вот решит вопрос с обучением сына и сам лично проедется по дальним станам.
Этого Наймирэ тоже не понимала. Испокон веков в Степи девочек выдавали замуж родители. Что в этом дурного-то? Предназначение женщины – быть женой и матерью. Но потом она вспоминала, как с детства хотела только одного мужа. А если бы родители тогда отдали ее кому-то другому? Как бы она жила без Тамана? Она представила – и по-настоящему испугалась.
Он хороший муж. Лучший. И обиду на него таить за то, что он мужчина – глупее не придумаешь. Он всегда возвращался к ней, даже из Галлии, где сейчас живет его шабаки. И ребенок – это всего лишь ребенок. И если это ребенок Тамана, его кровь и плоть – то она научится его любить.
---
Гийдо выглядел дряхлой развалиной. Из него едва ли не сыпался песок. Совершенно лысый, с коричневым морщинистым лицом, тонкими руками и кривыми от постоянной езды ногами, старик, моргая и щурясь, внимательно разглядывая Аяза. Да чему он может научить? Это же и не человек уже, а наполовину мертвец!
- Гийдо-тан, – низко поклонился старцу степной хан. – Мой сын хочет учиться воевать кнутом.
- А не слишком ли он хорошенький для этого оружия? – неожиданно спросил старичок. – Кнут – он не для девчонок! Хотя при правильном подходе даже девочку можно обучить драться. Но рука нужна твердая.
- У него твердая рука, – мрачно сказал хан и добавил что-то на древнем степном наречии, которого Аяз не понимал.
Старик задал несколько вопросов. Хан ответил.
- Ладно, – кивнул Гийдо. – Встань здесь, девочка. Возьми свой кнут и попробуй сбить эту ветку.
Он воткнул в землю сухой прут, которым только что чесал нос, примерно в метре от мальчика. Аяз нахмурился: задание показалось ему слишком простым. Обиженный на то, что его назвали девчонкой, он сшиб ветку с первого удара.
- Хорошо, – кивнул старик. – А теперь сдвинь с места этот камень.
Он положил на то же место довольно большой округлый булыжник. Аяз тотчас сообразил, что нужно бить так, чтобы обвить камень, потому что просто ударом ему сил не хватит его сдвинуть. Мальчик втайне от отца давно уже пробовал играть с кнутом самостоятельно, а потому не сомневался в своих силах. Задуманное удалось ему со второй попытки. Кончик плети обвился вокруг камня, Аяз дернул – камень откатился в сторону.
- А расколоть его сможешь? – с любопытством спросил Гийдо.
- Камень? Кнутом? Это невозможно!
Старик улыбнулся и, взяв у мальчика кнут, казалось, лишь едва пошевелил запястьем. Только камень от щелчка плети раскололся пополам. Аяз раскрыл рот.
- В общем так. Девочка перспективная. Захват правильный, глазомер неплохой, соображает быстро, – Гийдо насмешливо смотрел на Аяза, ожидая возмущений, но тот, понимая, что второго такого учителя ему не найти, угрюмо молчал. – На полгода оставляй. По весне заберешь.
- Не мало? – усомнился Таман.
- В самый раз.
Хан перевел глаза на сына. Тот кивнул. Таман похлопал его по плечу и ушел. Брату своего деда он доверял безоговорочно.
- Ну что, красотка, – усмехнулся старик. – Готова учиться?
Аяз молча кивнул.
- А ты молодец, – неожиданно сказал Гийдо. – И первый урок – ты не будешь разговаривать, пока я не позволю. Может, неделю, а может – до самого конца обучения. А пока – пойдем к ручью.
У ручья старик выдал мальчику большой ком овечьей шерсти и велел мять ее руками до тех пор, пока не получится войлок. Мальчик раскрыл было рот, чтобы рассказать старику, что войлок делают совсем по-другому: закатывают шерсть в сырую буйволиную шкуру, привязывают к лошади и много времени таскают по полю, но, вспомнив про приказ своего нынешнего учителя, промолчал. Он даже понимал, для чего старик дал такое задание: чтобы тренировать кисти рук. Вот только войлока у него не получилось даже к вечеру, а руки покраснели, опухли и болели так, что он не мог ими пошевелить.
- Хорошо, – сказал старик, взглянув на Аяза. – Завтра будешь отдыхать и читать книгу. Ты умеешь читать?
Мальчик кивнул. Тогда Гийдо дал ему, как ни странно – медицинский рукописный трактат, где очень тщательно были прорисованы части человеческого тела.
- Смотри, – сказал старик. – Слабые места у человека: сухожилие под коленкой, запястье, локоть, шея. Это то, что ты должна научиться поражать с первой попытки. Это – уровень бойца. Ты должна очень внимательно читать, красавица моя.
Аяз оскалился, но даже в мыслях не посмел выругаться на старика. Понятно, что он смеется над ним – волосы у мальчика были до плеч, он завязывал их в хвост на затылке. Это не возбранялось – многие юноши ходили с такими прическами. Сам Гийдо был лыс как коленка, и поэтому Аяз только усмехался злорадно на его подначки.
Вполне приличный войлок получился у мальчика к концу первой недели, а после ему пришлось часами монотонно сбивать кнутом одну и ту же ветку. К концу второго месяца, когда ночи стали уже холодные, старик начал называть его по имени и принялся учить расщеплять кнутом поленья для очага – просто ради развлечения, как говорил он. Дрова, к слову, привез Таман – сам Гийдо топил очаг сушеным овечьим навозом, который горел плохо и ужасно дымил.
К середине зимы мальчик и его учитель были уже лучшими друзьями, Аязу даже позволялось подшучивать над стариком. Мальчик с кнутом не расставался, даже спал с ним в обнимку. Гийдо считал, что кнут должен быть не оружием, а продолжением тела, словно пальцы или даже язык. Про язык Аяз понял – не зря же он первый месяц молчал. А с пальцами было сложнее. Ведь человеческая рука может не только бить и ломать, но и что-то строить.
- А сегодня будешь учиться тонкой работе, – заявил мальчику дед в один безветренный день. – Я повешу на шатер три куска шелка. Тебе надо научиться бить так, чтобы разрезать один из них, а остальные должны остаться целыми.
- Это невозможно! – воскликнул Аяз.
Старик прищурился, взмахнул своим кнутом и ударил. Мальчик подбежал к шелку и с изумлением понял, что на верхнем куске есть прорезь размером с руку, а нижние будто не тронуты.
- Но зачем это нужно? – растерянно спросил он. – Кнут – это оружие. Кому нужно в бою, чтобы я разрезал только ткань?
