«Выкинь его! Прекрати!» – велела она себе, но пальцы крепко сжимали тонкий кашемировый трикотаж. Рита прямо в халате юркнула под одеяло, не мысля даже на минуту расстаться с той крохотной исчезающей ниточкой, связывающей ее с Владимиром Петровичем. Она прижала к себе Молокановский свитер и, не сдержавшись, заплакала. Горько и надрывно.
– Слышишь? – спросила Татьяна Алексеевна. – Ритка ревет, или Санька хнычет?
– Ритка, – недовольно пробурчал муж. – С ума с вами сойдешь! Родила бы троих пацанов, горя бы не знали!
– Ага, – хмыкнула Риткина мать. – Вон у Нонны двое. Антон в бегах, а у Пашки на лбу «Зачот» написано.
– Очень смешно, – пробубнил отец. – Ты думаешь, это она из-за Антона?
– Нет, конечно, – зашептала мать. – Новый у нее какой-то. Нонна видела их вместе. Говорит, Маргошка его мужем представила. И что теперь делать, ума не приложу.
– Постараться не собирать бабские сплетни. Завтра нужно серьезно поговорить с твоей дочерью.
– Конечно, как что–то плохое, так дочь моя. А как все хорошо, то твоя.
– Мир устроен несправедливо, – отмахнулся отец.
Надежда внезапно проснулась. Словно от тычка. Наверное, кончилось действие лекарств. Она приподнялась на кровати. Не тошнит, голова не кружится. Но пить, как же хочется пить. Одинцова осмотрелась по сторонам. Хоппера рядом не наблюдалось. Она позвала. Сначала тихо, а затем чуть громче. Но в доме стояла полная тишина. Надя тихонько встала и на непослушных ногах подошла к окну.
Черный «фольсваген туарег» стоял во дворе. Только не на обычном месте, а чуть в стороне.
«Ездил куда–то», – подумала Надежда и решила сама пройти на кухню. Она вышла из спальни и осторожно спустилась по лестнице. Одна в незнакомом доме. Найти бы кухню и попить воды. Квест повышенного уровня сложности. И куда делся Дьяконов? Снова затошнило, и начала кружиться голова. Но Одинцова не думала сдаваться. Она, крепко держась за деревянные перила, медленно добралась до первого этажа, старательно ставя обе ноги на каждую ступеньку. Собственное бессилие удручало. Но желание попить перевешивало все остальные. Надя доковыляла до кухни и налила в стакан теплой воды из чайника. Сделала пару глотков и, почувствовав тошноту, решила завернуть в ванную. На слабых ногах она прошла дальше по коридору и толкнула белую дверь. Оказалось, прачечная. Надежда, включив свет, увидела недалеко раковину и подошла к ней. Она почувствовала, как темнеет в глазах и снова накатывает приступ тошноты. И успела ухватиться за трубу. Одинцова постояла пару минут, глубоко вздохнула и открыла воду, намереваясь умыться. Она набрала воды в ладошку и провела по лицу. Сразу полегчало. Надежда осмотрелась в поисках полотенца. Но, видимо, в Дьяконовской прачечной такая роскошь не предусматривалась. Зато на стиральной машине лежала белая майка. Надя потянулась к ней и, отпрянув, вскрикнула. Впереди футболка оказалась залита кровью.
Тут же послышались шаги. Дверь распахнулась, и в прачечную ворвался встревоженный Дьяконов.
– Ты чего, Надь, постирать решила? – начал он, но тут заметил у нее в руках свою майку.
–Это что? – пролепетала она, отбросив в сторону окровавленную тряпку.
– Да в нос одному типу преподнес, – хмыкнул Михаил. – Не беспокойся!
Он, подхватив жену на руки, направился в спальню на второй этаж.
– Надька, солнышко, почему меня не позвала?
– Я кричала, а ты не приходил, – пожаловалась она.
– Видно, заснул на диване.
– А куда ты ездил ночью? – продолжала допрос Одинцова. – По бабам шарахался?
– Чего придумала? – изумился Дьяконов. – Никуда я не ездил!
– Машина криво стоит, – заметила Надежда, укладываясь на подушки.
– Я еще днем, пока ты спала после обеда, в ментуру сгонял. Хозяин развалюхи объявился. У нас по участку бродил. Ну я ему и врезал. Он в полицию жаловаться побежал, представляешь? А там майор Петухов его быстро принял за нанесение тяжких телесных.
– Петухов? Рыжий такой, маленького роста? – поинтересовалась Надежда.
– Ну да, Геннадий Палыч. Строгий очень. Сразу с соседа подписку о невыезде взял, даже разговаривать не стал. А ты его откуда знаешь?
– Это для тебя он Палыч, а для нас с Риткой – Чижик, наш бывший сосед. Я же в Вишневке до пятого курса жила. Потом бабушка умерла, а мама с теткой дом продали и деньги поделили.
– Да, я знаю, – отмахнулся Дьяконов.– Поэтому именно здесь дом искал. Тебе нравится?
– Я кроме этой спальни, кухни и прачечной ничего не видела.
– Так и должно быть, – засмеялся Дьяконов, за что тут же получил слабую оплеуху от любимой. – Ты уже дерешься, значит, скоро выздоровеешь, – довольно протянул он и пообещал: – А дом я тебе покажу завтра. По всем комнатам на руках пронесу.
Глава 10.
Утром, выйдя на кухню и увидев мрачное лицо отца, Маргарита решила сразу ретироваться подальше от лишних вопросов.
– Сейчас поем и к Одинцовой пойду, – заявила она, сажая сына в высокий стульчик.
– Вчера Антона сильно ранили, – хмуро обронил отец. – Нонна звонила, он в реанимации. Никак в сознание не придет.
– Где? Почему? – напряглась Маргарита.
– Прям передача «Что? Где? Когда?», – проворчал отец. – В нашем тамбуре. Тризуцкий сам дверь открыл. Значит, кто-то, кого он знал и кому доверял безраздельно. По подозрению арестовали его подельников.
– Сову с Баяном? – недоверчиво уточнила Рита.
– Нет, козла с барабаном, – сварливо огрызнулся отец. – Ты у Тризуцкого еще каких-то друзей знаешь?
– Нет, – отмахнулась она. – Нет у него никаких друзей, кроме этих отморозков. Но я смотрю, ты в теме.
– Адвокат Баянова звонил. Ищет свидетелей. Я посоветовал искать в другом месте. А сам бога благодарю, что ты у нас ночевала. – Отец тяжело вздохнул и потянулся к флакончику с валокордином.
Ритка, заметив это, дернулась к графину, налила в стакан воды.
– А мама где? – осведомилась Маргарита, ставя перед сыном чашку с соком. Малыш неловкими движениями потянул чашку ко рту. Мать слегка придержала снизу.
– За молоком пошла, – пробормотал отец и восторженно воскликнул: – Гляди, сам из чашки пьет!
– Недавно научился, – загордилась Рита. – Мы после завтрака к Наде пойдем, –предупредила она, пресекая вопросы.
– Да, слышал уже, – отмахнулся отец и поинтересовался равнодушно: – Ничего рассказать не желаешь?
– Не-а, – через силу улыбнулась она, прекрасно понимая, что равнодушие показное. И лучше промолчать, чем попробовать провести адвоката Танеева. Постепенно невинными вопросами всю правду вытащит.
– А как же чистосердечное признание? – хмыкнул он.
– Невиновна, ваша честь! – отрапортовала Рита и аккуратно забрала из рук сына пустую чашку, которой он принялся стучать по столу.
