– У меня племяннице – четыре. Сегодня даже из соски покормить доверили.
– Удивительное дело!– изумилась Маргарита. – Он мало к кому не идет. Даже к моей маме, рыдает сначала. Я же все время рядом!
– А когда плаваешь, кто с ним остается?
– Я к бассейну приезжаю, Надя спускается и с Санечкой в парке гуляет. Как раз в ее перерыв получается.
– Так вот он, любимый мужчина Надежды Одинцовой!– объявил Вова. – А весь офис на ушах стоит от любопытства.
– А разве не ты ее любимый мужчина?– с вызовом спросила Рита. – Я знаю, что у вас отношения.
– Нет, точно не я, – усмехнулся Вова.– И никогда им не являлся. У меня просто нет шансов против Саньки! Ни одного. Ты мне веришь?
Молоканов подмигнул Рите.
– Конечно, верю. Куда же тебе до него! – подначила она.
– И отношений теперь никаких с Надеждой не будет,– заверил Вова и пристально посмотрел Ритке в глаза.
– Не будет, – рассмеялась Маргарита.– Хоппер тебя по пояс в землю закопает. А я помогу.
– Кстати, а почему он Хоппер?
– А это из фильма «Водный мир»! Там главного злодея, по прозвищу Дьякон или Дьяк, играет Деннис Хоппер. Вот мы и зовем Дьяконова то Хоппером, то Дениской.
– Забавно!– протянул Молоканов. И про себя снова подумал, как же прозвали его, но интересоваться не стал.
-Давай потанцуем!– предложил он Маргарите.
– А музыка?– осведомилась она.
– Я напою, а Саня подпоет.
– Он будет танцевать с нами? – изумилась Рита.
– Конечно! Главный танцор нашего вечера.
Молоканов одной рукой обхватил Маргариту, другой держал малыша на своей груди. Ребенок, положив ему голову на плечо, радостно пускал слюни на рубашку и гукал. А Рита обнимала обоих мужчин и думала о нереальности новогодней ночи. Да, что просила, то и получила!
Мотив танцевальной мелодии нашелся сразу. Словно крутился у Вовы в голове.
–Хоть поверьте, хоть проверьте,
Но вчера приснилось мне -
Будто принц за мной примчался
На серебряном коне, – тихо начал напевать Вова.
-Боже, что ты поешь?– изумилась Рита. – Это же из «Золушки»?
– Ну да! Классно, что ты знаешь! Только я слова дальше не помню, одну мелодию.
Они тихонько двигались в полутемном зале, танец был самым странным и самым прекрасным одновременно.
– А эту знаешь? – спросила Рита, когда Вова на секунду остановился перевести дух. И запела тихонечко:
– Осенью в дождливый серый день
Проскакал по городу олень.
Он летел по гулкой мостовой,
Рыжим лесом, пущенной стрелой.
– Конечно, знаю!– гордо заявил Вова и начал подпевать:
–Вернись, лесной олень, по моему хотенью!
Умчи меня, олень, в свою страну оленью,
Где сосны рвутся в небо, где быль живет и небыль,
Умчи меня туда, лесной олень!
Два голоса, тоненький женский и густой баритон, слились в единый дуэт.
А малыш выводил свои собственные трели, удивительным образом попадая в такт мелодии.
– Слышишь, как он поет? – изумился Вова.– Прям музыкальный талант.
– Ага, – подтвердила Маргарита. – У меня стопроцентный слух.
– А у его отца? – полюбопытствовал Молоканов.
– Наверное, – отмахнулась Рита. – Слух и голос имеются.
– Расскажи мне о своем муже. Почему вы развелись? – внезапно попросил Вова, переводя дух и укладывая на диван ребенка. Танцы закончились.
Рита пододвинула сына вглубь ложа, образовавшегося из раздвинутого дивана, и сама прилегла рядом с сыном. Вова, не дожидаясь приглашения, примостился с другой стороны от малыша.
Санька весело пускал пузыри и рассматривал погремушку, которую крепко сжимала маленькая ручка. Материнский тихий голос успокаивал ребенка.
Рита говорила неспешно и монотонно, словно пересказывала свою историю много раз.
Молоканов внимательно слушал, стараясь не перебивать и по возможности не задавать вопросов.
-Главным условием нашего союза с Антоном являлось чайлдфри, – без предисловий начала Рита. – И три года мы продержались. Веселились напропалую. Компании и тусовки. Поездки на море и путешествия по разным странам. Объехали всю Европу и Азию, побывали в Лондоне и в Пекине. У Антона работа никогда не зависела от места нахождения. Главное, чтобы ноутбук находился поблизости. Он действительно гений. Его программы покупают и у нас в стране, и на Западе. Несколько раз ему предлагали перебраться в Америку и работать в Силиконовой долине. Но Антон отвергал эти предложения. А потом выяснилось, что будет ребенок. И мы разбежались.
– Он бросил тебя? – изумился Молоканов.
– Нет, я сама ушла, – фыркнула Рита. – Если бы я избавилась от ребенка, мы бы не расстались. Но я выбрала сына.
– Странный человек, – подытожил Вова.
– Для Антона главное, чтобы мир крутился вокруг него. А тут малыш – прямая конкуренция и обида.
Вова вытянул руку вперед, стараясь достать пальцы Марго. Получилось. Две руки переплелись над головами.
– Мы с тобою как рабочий и колхозница, – усмехнулась Рита.
Они долго лежали рядом, держась за руки. Другой рукой Молоканов зарылся в волосы Маргариты и гладил круговыми движениями. Ощущение оказалось настолько неожиданным и приятным, что она закрыла глаза и позволила себе плыть по течению чувств и эмоций.
Санька, наигравшись, приткнулся к материнской груди и заснул. Рита слегка поглаживала ему спинку, пребывая в нирване. Но внезапно все прекратилось.
– Наверное, мне пора, – грустно пробурчал Вова, откатившись в сторону и поднимаясь с дивана.– Ты уже засыпаешь. Для первого дня знакомства достаточно. Давай завтра сходим куда-нибудь? Или я снова к тебе в гости приеду?
Рита кивнула и встала вслед за Молокановым, устало потирая глаза.
– Да, давай завтра созвонимся. А сейчас пора спать. Необычная новогодняя ночь получилась.
Она смотрела, как в коридоре Молоканов надевает ботинки, затем пальто.
Ей хотелось его остановить, кинуться на шею, прижаться к нему и больше не отпускать. Даже когда она уходила от Антона, то не чувствовала такого отчаяния. Но существуют правила приличия, не так ли? И потом, завтра можно будет обдумать происходящее.
Они вышли в тамбур. Молоканов наклонился с прощальным поцелуем. Снова слегка коснулся ее губ, потом усилил давление и пустил в ход язык, одновременно прижимая Маргариту к стене. Она обняла его и приникла к его крепкому телу, разведя по сторонам полы пальто. Поцелуй затянулся. Под пальто ее руки выводили разные узоры на его спине и животе. Вова чувствовал через рубашку ее горячие ладони, и его охватило дикое предвкушение.
