«Прикольно, – про себя отметил забавную машинку Цесаркин. – Но,скорее всего, под этой красотой скрыли какой-то дефект. И зря. Лучше перекрасить. Хотя хозяйка, должно быть, блондинка и ей невдомек, чем это чревато».
Денис, косясь на здание бизнес-центра, прилепленное к фабрике видневшимся в конце квартала стеклянным переходом, обошел стороной и, запрыгнув на бетонный парапет, отделяющий производство от городской суеты, решил пройти по нему как можно дальше. С небольшой высоты открывался прекрасный вид на территорию фабрики. Забор, призванный закрыть от нежеланных взоров имущество госпожи Рогинской, остался где-то внизу, и теперь сам Денис находился на уровне примерно второго этажа. Цесаркин, прекрасно понимая, что скоро прибежит охрана фабрики, осмотрелся по сторонам. Со стороны забора высота пандуса составляла примерно два метра, а вот со стороны дороги и газона -гораздо меньше. И в случае опасности можно легко спрыгнуть на зеленую травку и, поднявшись на тротуар, вернуться к машине.
«Путь к отступлению намечен», – сам себе доложил Цесаркин и принялся разглядывать территорию, пытаясь понять, к чему можно прицепиться в хозяйственном споре. Внутренний двор поразил чистотой и порядком. Никаких ветошей, летающих на ветру, или куч мусора. Туда-сюда сновали погрузчики да бегали какие-то люди с бумагами. То ли клиенты, то ли синие воротнички. Лишь старая облупленная хибара в самом центре двора портила впечатление.
«Интересно», – хмыкнул про себя Цесаркин и прошел еще немного, оказавшись напротив стеклянного перехода, соединяющего фабрику и заводоуправление.
Денис словно замер на месте, прекрасно понимая, что нашел зацепку.
«Вот оно! – сам себя похвалил он за решение осмотреться на месте. – Земля под переходом, изуродованная вбитыми в грунт стойками, принадлежала племяннику-инвалиду. – Тут договором аренды вряд ли отделаешься, – подумал Цесаркин, внутренне ликуя. – Вот он, шанс вмешаться в работу фабрики и заблокировать ее деятельность». Прикидывая последствия такого варианта, Денис засмотрелся на сверкающие от чистоты окна переходной галереи и мысленно крякнул:
«Придется сносить!»
А потом инстинктивно перевел взгляд на движение внутри подвесного коридора. Из здания фабрики в стеклянную галерею выскочила молодая женщина в шифоновом платье, просвечивающем на солнце. Она напомнила Денису Нину Тарантуль. Гордо посаженная голова с высоким хвостом изнакомое платье.
«Ты совсем помешался на Арахне, – сам себя отчитал Цесаркин. – Везде она мерещится!» Но пришлось на полуслове прекратить внутренние нотации. Девушка, почувствовав, что на нее смотрят, сначала просто покосилась на стоявшего на парапете мужчину, а потом остановилась, пристально вглядываясь.
«Трахни в бок меня медуза!» – мысленно выругался Цесаркин. Чуть выше него,отделенная лишь стеклом и расстоянием в десяток метров, застыла пораженная Нина Тарантуль. До невозможности красивая и растерянная.
Денис на какой-то миг почувствовал себя гордым рыцарем, прибывшим издалека за своей нареченной, томящейся во вражеском замке. И тут же пресек глупые мысли. Конечно, замок, то есть фабрика, оставался вражеской территорией, и на прекрасную принцессу Нина тянула, но вот насчет невесты уже перебор. Никогда им не стать даже друзьями. А жаль! Сама по себе Арахна оказалась самой интересной из всех знакомых женщин. Да и самой красивой тоже. Он уставился на подсвеченную солнцем фигуру, любуясь точеными ногами и округлыми бедрами, отчетливо просматривающимися через ставшую прозрачной ткань. А потом застыл на месте, пораженный смущением на лице Арахны. Но вот она словно пришла в себя и, раздраженно топнув ногой, удалилась.
Цесаркин, радостно рассмеявшись в голос, спрыгнул с пандуса на газон и поспешил к машине. Он легко спускался с небольшого склона, весело прокручивая в голове неожиданную встречу. Поравнявшись с цветочной «телегой», Цесаркин небрежно щелкнул сигнализацией, и серебристый Галендваген пронзительно пискнул в ответ.
– Молодой человек, – окликнула Дениса маленькая щуплая продавщица. – Купите своей девушке цветы!
– Обойдется, – пробурчал он себе под нос и дал по газам.
– Вот козел, – незлобливо всплеснула руками продавщица, глядя вслед удаляющейся машине с черной разъяренной пантерой, красующейся на запаске.
Весь путь до офиса Денис злился. На себя. На Шурку, на Нину. Почему-то,когда предложили купить букет, он, отмахнувшись, подумал о Шурке, а представил Нину. И снова увидел ее растерянное лицо.
«Похоже, мадам Тарантуль на время отстегнула свои стальные яйца», – мысленно усмехнулся он. И тут же понял, что Нина вовсе не алчная щука, а принципиальна до мозга костей.
«Зачем ей понадобилось выходить замуж за деда? Почему он никому не представил Нину как свою жену? Такие люди, как Арахна, не станут тратить даже год своей жизни на ухаживания за чужим стариком,дабы заполучить его собственность. Нужно узнать всю подноготную этой странной женщины и понять наконец, с кем мы имеем дело!»
«Что это было? – у самой себя поинтересовалась Нина. – Что случилось, моя хорошая, что ты изволила застыть аки соляной столб, увидев придурашливого внука? Тоже мне, нашлась жена Лота», – мысленно усмехнулась она, силясь прогнать куда подальше образ Дениса Цесаркина, стоявшего на парапете в серо-голубых, идеально отглаженных брюках и белой рубашке.
«Красивый черт, – про себя сокрушалась она. – Но не по твою душу! Во-первых, он враг, а во-вторых, родственник Кости Цесаркина и прочих неадекватных личностей. А в – третьих, – попробовал вмешаться внутренний голос. – В-третьих – тоже враг», – прервала диалог Нина и попробовала сосредоточиться на работе. Итак, клиенты из Новосибирска прислали рекламацию на партию гобеленов из серии «Города мира». Как получилось, что на мозаиках венецианского собора Сан-Марко вдруг оказались черные, а не золотые нитки? И сам собор теперь смотрелся словно сарай какой, а не главный храм Дожей. Нина с самого утра ругалась с техническим директором, лично бегала в цех смотреть на нитки в станке и, так и не поняв ничего, поспешила к себе, по дороге хладнокровно решив повесить все издержки за брак на производство и отдел закупок. И только эта дурацкая встреча с Цесаркиным вывела ее из себя. Заставила затрепетать сердечко, надежно спрятанное под толстой броней равнодушия и цинизма. Глубоко вздохнув, на ватных ногах, Нина ввалилась в комнату отдыха для випов и рухнула в кресло. Потянулась к лежавшей на столе пачке и, достав сигарету, прикурила. Потом, затянувшись, словно в последний раз, она сунула пахитоску на край пепельницы и, тяжело поднявшись, дохромала до кухонной зоны и, поставив чашку в кофемашину, ткнула в заветную блестящую кнопку. Со стрекотом и гулом из чрева аппарата полилась черная ароматная жидкость. Нина, вернувшись с чашкой к столу, снова затянулась сигаретой, предварительно смахнув серый столбик пепла в золоченую фарфоровую вазочку, пристроенную Верой под пепельницу. Вообще, вся комната отдыха казалась неким будуаром. Плюшевые кресла и диванчик в стиле ампир – с позолоченными ножками и подлокотниками и сиреневой обивкой, столик на кургузых витых ножках да массажное кресло, позволяющее расслабить в течение тяжелого трудового дня затекшую шею или прихватившую спину. Отштукатуренные стены с псевдоколоннами и лепниной, картины с подсветкой создавали ощущение салонности и куртуазности, за что Нина недолюбливала комнату отдыха и заходила сюда лишь поболтать с Верочкой. Нина снова затянулась сигаретой, пытаясь взять себя в руки, потом через силу глотнула кофе из маленькой чашки. Эспрессо обжег горло, а на глазах выступили слезы.
