– А если пробить по симке? – заволновалась Нина.
– Симка питерская, тут ее никак не пробьешь, – горько усмехнулась Вера.
– Вы думаете, прячется или украли? – осторожно поинтересовалась Нина.
– Прячется. Характер показывает. Если бы украли, уже давно бы по поводу выкупа позвонили. Но Антон считает, что это я козни строю. И Аська со мною в сговоре.
– Антон? – уточнила Нина.
– Да, утром заезжал на меня поорать. Он просто уверен, что за исчезновением дочери стою я и хочу обнести его как липку. И тут начинается вторая часть неприятностей. В понедельник в одиннадцать он ждет меня у себя конторе, чтобы выставить новые требования. Даже не знаю, что и делать?
– Возьмите меня с собой, Вера Юрьевна, – предложила Нина. – Может, и я на что сгожусь.
– А это идея, моя милая, – хитро усмехнувшись, пробормотала Вера. – При тебе Рогинский крыть матом не станет. Уважает тебя, леди!
Нина с начальницей, переглянувшись, дружно расхохотались.
– Давай хоть кофе попьем, – предложила Вера и уже направилась к кофемашине, когда у Нины в сумке зазвонил сотовый. Неизвестный номер. Нина нехотя ответила.
– Да.
– Нина Александровна, – осведомился знакомый голос. – Капитан Синебоков беспокоит. Роман Михайлович Ломакин вам кем приходится?
– Сын… – проблеяла в трубку Нина, чувствуя, как ноги становятся ватными. – Что случилось?
– Приезжайте за ним. Он тут у нас в отделении сидит и всем рассказывает, что коротко стригутся только придурки.
– О боже, – пробормотала Нина. – Как он у вас оказался? Ромка с отцом в парке гулял.
– Гражданин Ломакин задержан за нанесение телесных повреждений.
– О господи, – тяжело вздохнула Нина. – Он прямо в парке подрался, что ли?
– Нет, с утра успел, – доложил капитан радостно и отключился.
Денис так и не понял, что же произошло. Со слов стонущего и шепелявившего Костика выходило, что в морду ему поднесли на пустом месте.
– Даше мяукнуть не успел, ма-шыш, – пожаловался старший брат.
Поэтому, дабы правильно построить линию защиты, Денис прямо из травмопункта позвонил Кириллу. С Томагавкова уже взяли показания. Он ничего не отрицал, а, наоборот, заявил, что Константин Цесаркин досаждает его семье, наносит урон имуществу, а также заявился лично к нему домой и начал оскорблять. Пришлось принимать меры.
– Говорят, ты первым начал, бро, – потер затылок Денис. – Оскорбил поэта, третируешь его семью.
– Глупошти, – скривил недовольную гримасу брат и тут же вскрикнул от боли. – Я же не знал, что этот чудак творит под разными псевдонимами. Лирическую лабуду выдает под именем Томагавкова, блатняк для радио «Шансон» гонит как Гоша Каземирский, а попсу – Ксенофонт Ларин. А я по ошибке назвал его ксенофобом, и он мне тут же закатал, даже не предупредив, – пожаловался на несправедливость жизни Костик. – Это его дурацкая песня про трусы на тесемочке.
Цесаркин внутренне поморщился, вспомнив раздражавший незамысловатый мотивчик и пошленький припев.
«Ох, трусы на тесемочке, отказала я Темочке!»
«Глупость несусветная», – подумалось Денису, а вслух он неожиданно для себя поинтересовался:
– А как его настоящие имя, фамилия?
– Михаил Ломакин, – через силу сообщил брат.
– Тогда все понятно. Бывший муж Нины Тарантуль отплатил тебе за дурацкие акции устрашения.
– Я же не знал… – пробурчал недовольный Костик.
– Учи матчасть, бро, – хмыкнул Цесаркин и отправился в отделение полиции, надеясь на месте разрулить ситуацию.
– Я говорил тебе, – зло осклабился Кирилл. – Я просил тебя хоть немного сбавить обороты. Но кто бы меня слушал! Костик самым умным себя считает?
– А можно хоть что-нибудь сделать? – пробормотал Денис, читая заявления Тарантуль и Рогинской.
– Нет. Уже не могу, – вскинулся Кирилл. – Знаешь, кто Ломакина защищает? Белоусов! Уже несется сюда на всех парах.
Цесаркин поморщился. Белоусов – известный в городе адвокат по уголовным делам – слыл защитником криминального авторитета.
– А чего он? – поинтересовался Денис. – Вроде Ломакин не его поля ягода.
– Его, его! Любимый поэт нашей братвы Гоша Каземирский. Твоего брата я тоже на трое суток закрою для выяснения обстоятельств. И скажи спасибо, что сразу не на пятнадцать.
Благодарить Кирилла Денис не стал, а просто, кивнув, вышел в коридор.
«Бро – дурак, так влипнуть! Теперь вменят преследование и разбой. Какого черта ему понадобилось крушить все в квартире Нины Тарантуль? А кабинет на фабрике? Да еще машину поцарапал. Идиот! Фрукт эбенового дерева!»
Цесаркин осмотрелся по сторонам в надежде хоть как-то справиться с желанием вернуться в травмпункт и поломать брату другую руку.
В дальнем конце пустого коридора одиноко сидел мальчишка лет семи и скучающе водил машинкой по соседнему креслу.
«Ромка! Нинин сын»,– пронеслось в голове, и Денис, не сомневаясь ни минуты, направился к ребенку.
– Привет, любитель «пальчиков», – улыбнулся он, усаживаясь рядом. – Кого ждешь?
– Маму, – пробурчал малыш. – Папу менты повязали. – А потом, глянув с любопытством на нового знакомого, поинтересовался наивно: – А как вы меня узнали с этой уродской стрижкой?
– Тебя красиво подстригли, – тут же заметил Цесаркин. – Но ты же понимаешь, что для настоящего мужчины стрижка не главное.
– Ну да, – солидно заметил Ромка и лукаво осведомился: – А вы что тут делаете?
– По работе приехал. Я – адвокат.
– А как же ваша собака? Она может одна дома находиться? Вот Фибка наша совершенно разбалованная. Мама ее иногда на работу берет, представляете?
Денис рассмеялся.
– Да, балованная. Она у меня чуть полкотлеты не съела. И у Герды иногда в миске подъедает.
Ромка расхохотался, прикрыв рот рукой.
– А мама знает, что ты здесь? – мимоходом осведомился Цесаркин.
– Ага, – кивнул Ромка. – Пока я тут чай с пирожком пил, ей какой-то полицейский сообщил. А потом уже и я позвонил. Только сначала растерялся немножко. Она сейчас приедет.
Денис кивнул, твердо решив посидеть с мальчишкой до приезда Нины. Взаимная вражда может подождать, когда дело касается ребенка.
– Дедушка говорит, что это мама Фибку разбаловала, – разоткровенничался Ромка. – А сам Зайку с рук мясом кормит, когда бабушка не видит.
– Зайку? – не понял Денис.
– Да, кошку так зовут. Знаете, какая она противная. Меня поцарапала, – мальчик показал на тонкую ссадину на предплечье.
