– Еще осталось научить тебя курить, – фыркнула Нина.
– Бросай курить, вставай на лыжи, – отмахнулся Цесаркин и, слегка коснувшись ее носа, добавил: – Ты же спортсменка, Тарантуль!
Он, наклонившись, быстро, но настойчиво поцеловал. Мимолетные касания и поцелуи украдкой разукрасили это утро в радужные тона. Нина поймала себя на том, что улыбается беспрестанно. Ромка, словно почувствовав настроение матери, безнаказанно кормил Фиби со стола, а потом умудрился тайком сунуть оладью Герде.
Нина просто грелась у камелька, запылавшего прошлой ночью от дикой, почти африканской страсти. Но ничего не загадывала, да и не задумывалась ни о чем. Хотела впитать в себя те чувства абсолютной защищенности и надежности, тихого незатейливого счастья. В глубине души она точно знала, что это блаженство не продлится долго, что не сегодня-завтра поймают подельника Константина Цесаркина и отрицать погромы уже станет невозможным. А спать с адвокатом обвиняемого и надеяться на справедливость – это уже из области фантастики. Да и сама квартира, что в прошлом, что в настоящем, никому не принесла счастья. Лучше продать. Тем более сейчас, когда отцу необходима еще одна операция, а потом еще долгий восстановительный период.
«Нужно на продажу выставить, – сама себя упрекнула Нина и осознала с грустью, что тогда уж точно рассеется любовь Дениса. – Но пока кипит страсть и зашкаливает нежность, грех прошляпить хоть один поцелуй …Сколько бы ни продлились эти отношения, все мое. И пусть потом пореву украдкой и взвою от незадавшейся жизни и своей неприкаянной судьбы, но пока Денис рядом – он мой, никому не отдам! А заявится его бывшая девица, спущу с лестницы. Еще и Фиби натравлю».
Нина заплела высокую косу, посмотрелась в зеркало. Тугие джинсы, розовая майка с рваным краем – без особых намеков, но зато эротично. Денис должен оценить. Она мазнула губы прозрачной помадой и поспешила вниз, где в Гелендвагене Цесаркина в детском кресле уже восседал Ромка и объяснял Цесаркину, что у его отца машина самая крутая.
«Все сам! Без нытья и вопросов переставил кресло из Кийки. Пацан сказал, пацан сделал. И это не два разных пацана», – хмыкнула про себя Тарантуль, забираясь на переднее сиденье рядом с водителем.
– Ты что такая насупленная? – сразу же обеспокоился Денис, коря себя в душе, что не вышли вместе. Мало ли, может, где-то рядом отирается взломщик, будь он неладен...
– Хочу на следующей неделе выставить квартиру на продажу, – ляпнула она, кляня себя на чем свет стоит. Уйдет же, дура! Крот тебе в рот! Уйдет!
Но Цесаркин серьезно посмотрел на нее, а потом кивнул.
– Пожалуй, это лучший вариант, – медленно заметил он. – Эта дурацкая хата перестанет стоять между нами. Мудрое решение, – добавил он и, не стесняясь Ромки, потянулся к Нине и чмокнул в висок.
– Ты серьезно? – она обалдело уставилась на него.
– Абсолютно, мадам, – коротко бросил он и, надев солнцезащитные очки, вырулил со двора.
Всю дорогу до аэроклуба Денис шутил. И Нине даже показалось, что после ее спонтанного объявления настроение у него явно улучшилось. А когда в клубе один из молодых механиков чуть дольше положенного засмотрелся в глубокий вырез розовой майки, Цесаркин просто положил руку на Нинину талию, давая понять – «Мое! Заглядываться бессмысленно!»
Недалеко от парковки их встретил сам Шаронов, начальник и хозяин аэроклуба. Высокий, крепкосколоченный мужик, на вид ровесник Цесаркина.
– У нас новые правила по технике безопасности, – забубнил он, проведя рукой по гладковыбритому затылку. – После недавнего случая, когда девчонка не справилась с управлением и ее занесло на линию электропередач, мы перестали новичков одних отпускать в небо. Только с инструктором...
– Новички – это те, кто первый раз прыгает? – уточнила Нина, надеясь, что ее-то с восьмью прыжками точно примут за профи.
– Нет, – отмахнулся Шаронов. – До десятого прыжка.
Нине хотелось закричать, что это неправильно, потребовать показать документы. Вся поездка коту под хвост из-за этих перестраховщиков.
Но Денис молча сжал ее ладонь, призывая сдержаться, а потом как ни в чем не бывало поинтересовался у Шаронова:
– А у твоих инструкторов сколько прыгов?
– По-разному, – просопел начальник аэроклуба. – У Сашки шестьдесят четыре, а у Вовчика – сто двенадцать.
– Салаги, – пренебрежительно фыркнул Цесаркин.– Пусть пока на кошках тренируются, а она – он кивнул на Нину,– летит в тандеме со мной.
– Как пожелаете, – осклабился Шаронов. – Но ответственность несешь сам и все бумаги перед вылетом подпишешь.
– Лады, – хмыкнул Цесаркин. – Только крыло нам дай. Пусть с куполом самоубийцы прыгают. И я лично парашют уложу, идет?
– Естественно, – согласился Шаронов и махнул в сторону кубика серого офисного здания. – Идите готовьтесь, – велел он и тут словно заметил Ромку. – А ты, сладкий пирожок, ступай на балкон. Денис тебя проводит. И там на стульчике сиди тихонько. Увидишь, как твои родичи лететь будут.
– Я не сладкий пирожок, – задохнулся от возмущения Ромка. Он собрался объяснить этому незнакомому суровому мужчине, что его зовут Роман Ломакин и Денис ему никакой не родственник, но в этот момент в машине залаяли собаки. Взрослые отвлеклись и вместо балкона Ромку сопроводили на обычную лавку, опирающуюся на стену офиса.
– В контору с собаками нельзя, – авторитетно заявил начальник.
Но Ромке туда и не хотелось. Он уселся на лавку, куда сразу же запрыгнули Фиби и Герда, и принялся внимательно рассматривать небольшие самолеты, распластавшиеся по зеленой траве. Все что угодно, только бы не видеть, как мама любезничает с этим Денисом.
«Он, конечно, хороший и модель помог собрать, и много всяких историй знает, но папа все равно лучше. Вот только стоит ли ему про соседа рассказывать? Или нет?» – задумался семилетний мальчик и, почесав нос, решил посоветоваться с дедушкой.
С высоты восьмисот метров Нина заворожено смотрела в иллюминатор на раскинувшиеся внизу поля и поселки, чуть скрытые облачной дымкой.
– Красота, – прошептала она на ухо Денису. – Как же мне нравится!
– Просто счастье, что мы с тобой так совпали, – проорал он, стараясь перекричать работающий двигатель и, обняв ее за плечи, обтянутые красным комбинезоном, поцеловал. Нине казалось, что она уже парит, но со стороны раздался приглушенный кашель, и Денис, отстранившись с неохотой, встал и потащил ее за собой. Развернул, как куклу, спиной к себе и методично закрепил ремни, соединяющие их во время полета.
– Готова, Тарантуль? – уточнил Цесаркин, прижимаясь к Нине.
Она кивнула.
– Тогда летим, – пробормотал Денис и, отодвинув ворот комбинезона, даже умудрился чмокнуть ее в шею.
А потом дверь самолета распахнулась и они, связанные одной нитью, вступили в широкое небо. Голубое и бездонное.
