– Я с ними ладила, но, пожалуй, ты прав. И Антон, и Вера привыкли разбрасываться людьми. Ничего не помнят хорошего. Считают себя великими.
Нина потянулась к телефону, чтобы выключить звук, и посмотрела на часы.
– Половина второго, – ужаснулась она. – Матильда, наверное, уже заждалась меня!
– Сколько? – подскочил Цесаркин. – Мне через сорок минут нужно быть в арбитраже. Нина, быстро собираемся!
Они подскочили с кровати и, одевшись впопыхах, вывалились из номера, бегом скатились вниз.
– Расплатись. – Денис протянул Нине карточку. – А я пока выеду с парковки.
Дорогой Цесаркин гнал как бешеный, но около самого города остановился и тихо велел:
– Садись за руль, Нина.
– Зачем? – промямлила она. – Я боюсь.
– Крути баранку, Тарантуль, – хмыкнул Цесаркин и уже серьезно добавил: – Времени мало. Я не успею тебя отвезти на Московскую. Да и около суда очень трудно припарковаться. Ты меня подвези, а потом я домой пешком дотопаю. Мне еще Костика из СИЗО забирать, только сначала неплохо бы бабу Варю домой отвезти. Вон подарки до сих пор в багажнике болтаются.
Нина кивнула и пересела за руль.
– Страшно, – пробормотала Нина.
– Ничего, – успокоил Денис. – Такая же таратайка, как и у тебя. Руль и педали!
«Ага, – пробурчала она про себя. – Руль и педали! Вот именно! Даже поцарапать такую страшно. Ломакин ни за что не доверил бы свою «ласточку», – мысленно вздохнула она и, нажав на педаль газа, медленно тронулась.
Только дома до нее дошел коварный план Цесаркина. Пока Нина управляла Гелендвагеном, она словно забыла о своем увольнении и Вере Рогинской.
– Что-то долго вы совещались, – фыркнула крестная, невольно напоминая об утреннем инциденте. – Ромулька набаловался и заснул, – прошептала она, пытаясь понять, какие эмоции гложут крестницу.
– А меня уволили, Матильда, – хмыкнула Нина и, достав из кармана сотовый, обнаружила двадцать четыре пропущенных вызова от Веры Юрьевны и парочку от Антона.
«Да пошли вы», – мысленно ругнулась Тарантуль, решив никому не перезванивать.
– Как уволили? – всплеснула руками крестная. – За что?
– За роман с твоим родственником, – фыркнула Нина и, зайдя на кухню, потянулась к свежеиспеченным пирожкам, накрытым линялым полотенцем.
– Вкусно, – кивнула Нина. – Люблю твои пирожки с картошкой.
– Ромулька помогал, – улыбнулась Варвара Ивановна. – Вон с краю его лепки. – Она махнула рукой в сторону кособокой выпечки, лежавшей чуть поодаль. –Потом тебя угостит.
– Спасибо тебе. – Нина клюнула сухую морщинистую щеку, поправила седую прядь, выбившуюся из строгой дульки. – Давай чаю попьем, Матильдочка! – предложила она, в глубине души надеясь, что крестная не останется равнодушной к вероломному поступку Рогинской и обязательно что-нибудь присоветует.
– Ты расстроилась? – словно прочитав ее мысли, поинтересовалась крестная и сама себе ответила: – Конечно! О чем я спрашиваю!
– Да, – просипела Нина, жуя пирожок. – Очень неожиданно. Прям на пустом месте.
– Самодура твоя Рогинская, – фыркнула Варвара. – А с другой стороны, и правильно, значит, время пришло!
– Какое время? – не поняла Нина.
– Такое! – шикнула на нее крестная, наливая чай в белые с голубым узором чашки. –На себя работать не хочешь? Или найдешь нового дядю и примешься в его карманы деньги набивать?
– Какого дядю? – уставилась на нее Нина. – Я пока даже не знаю, чего хочу. И уж точно пока новую работу искать не собираюсь.
– Зато я знаю, – вынесла вердикт крестная. – Обожаю, как ты тарелки расписываешь. Думаю, от клиентов отбоя не будет.
– А что? – заинтересованно вскинулась Нина. – Начать можно с обычных тарелок из ИКЕА, а потом наладить собственное производство посуды. А еще расписные часы или керамическую плитку. Знаешь, фартук над рабочей зоной и мойкой можно было бы украсить орнаментами.
– Хорошая идея, – кивнула Варвара. – Вот и займись!
Нина кивнула с набитым ртом.
– Нужно посмотреть старые эскизы, – согласилась она и к приходу Дениса набросала маленький бизнес-план.
Цесаркин аж взвыл от восторга, увидев ее рисунки: нежные цветы и бабочки, ветки черемухи и сирени, виноград, вьющийся по периметру блюда, смешные ежики и белки.
– Ты талант, Нинуля, – восхищенно заметил он и, скрепя сердце, отправился за братом в СИЗО.
Костик, раздраженный и нервный, уже поглядывал на часы, сидя на ступеньках изолятора, а рядом в машину усаживались Ломакин с Белоусовым. Бывший Нинин муж выглядел словно лохматая нечесаная собака, загулявшая на районе. Он мрачно наблюдал, как Цесаркин паркуется неподалеку, одновременно слушая в трубке неведомого собеседника.
«Видать, беседа не из приятных», – сразу определил Денис, видя, как чернеет лицо поэта. Да и Белоусов, стоявший рядом, казался нахохлившимся и встревоженным. Цесаркин нутром почувствовал, что разговор касается его самого. Слишком пристально следил за ним Ломакин, будто зверь за добычей. Да и адвокат явно предостерегал клиента не ввязываться в новые неприятности.
Но все безтолку! Не успел Денис выйти из машины, как Нинин бывший, сунув трубку в карман замызганных штанов, оказался рядом. Попытался заломить руку, прижать к двери Гелека. Но Цесаркин давно заученным движением блокировал нападавшего. Крепко зафиксировал лохматую голову, применив удушающий захват. Поэт негодующе захрипел, не ожидая такой мгновенной реакции. От своей ауди, тяжело переваливаясь, уже бежал Белоусов, а на подмогу Денису несся старший брат.
– Это… Деня, – пробормотал адвокат, растопырив руки. – Отпусти его. Сам знаешь, человек только вышел. Весь на нервах…
– А чем я, собственно, обязан такому приему? – холодно осведомился Цесаркин, выпуская Ломакина. Тот, не ожидая столь быстрого освобождения, чуть не упал на асфальт, но в последний момент сумел удержать равновесие и отскочить в сторону.
– Я тебя, падла, порву, – проревел Михаил. – Только попробуй подойди к моей жене, костей не соберешь!
– Ты ее сам потерял, придурок, – хмыкнул Денис. – Теперь она моя. Отвянь, Томагавков. Ты променял Нину на деньги и славу. Кто ж тебе виноват!
– Да я… – снова подскочил к нему разъяренный Ломакин и попытался ударить, но Цесаркин на автомате сунул кулак под дых нападавшему и отступил в сторону.
– Не зли меня, а то потом тебе только патологоанатом сможет помочь, – предупредил он. – Перестань тянуть лапы к моей женщине. – И повернувшись к брату, велел: – Садись в машину, бро, представление окончено.
Денис запрыгнул в Гелек вслед за братом. Дал по газам.
– Я тороплюсь, – предупредил он, собираясь рассказать, что ему еще везти домой бабу Варю, но не успел. Костя глянул негодующе и, будто сплевывая каждое слово, поинтересовался:
