– Ваша жена склонна к самоубийству? Ранее попытки были?
– Нет, никогда, – вырвалось у Рогинского.
– Она выпила несколько таблеток фенозепама. Доза почти критическая.
– Но где? Когда? – изумился АнтАнт, боясь, что в его снадобье содержатся не только травки-муравки, но и сильнейший психотропный препарат. Хотя от одной таблетки-то!
– Она, пока вас дожидалась в травмопункте, глотала какие-то таблетки. Медсестры видели, но не придали значения. И в урне нашли пустой пузырек.
-Да? – не веря своим ушам, уточнил Рогинский. – А как же снотворное, что она дома пила?
– Китайские таблетки? – фыркнул майор. – Это же просто спрессованный мусор! Ошметки травы, бумаги. Наши эксперты долго смеялись над этим препаратом... Самое ценное там – желатин!
– Дурят нас, везде дурят, – тяжело вздохнул Рогинский, радуясь, что уцелел в этой истории, и одновременно представляя, как открутит башку медицинскому светилу в частной клинике, всучившему ему по заоблачной цене мягкое, моментально действующее снотворное. Наверное, перистальтику улучшает…
Когда из реанимации вышел врач, АнтАнт клял себя последними словами за лоховство, а поганую Верку за устроенную трагедию.
Молодой и бледный врач подошел к нему, устало сел рядом и тихо пробормотал:
– Откачали.
– Спасибо, спасибо, доктор, – принялся увещевать Рогинский, между делом засовывая в карман белого халата заранее приготовленные мятые красные купюры.
– Случай помог, – невесело усмехнулся врач. – Вы ей как снотворное дали таблетку с сорбирующим эффектом. Она и снизила степень отравления. Если бы не это, мы бы не успели.
Рогинский потер затылок, понимая, что еще задолжал модному эскулапу, и, заглядывая в глаза доктора, попросил жалостливо:
– Мне бы Верочку увидеть, доктор! Хоть на минутку, а?
– Не положено, – пробормотал врач, но заметив, как в его карман переместилась еще одна пятитысячная купюра, сменил гнев на милость. – Только на минуту. Больная в сознании.
АнтАнт на негнущихся ногах прошел в палату интенсивной терапии. Около белой стены моргали разноцветными глазками какие-то приборы. Жена, бледная и осунувшаяся, лежала на застиранных бело-серых простынях. Из руки торчала игла капельницы. Прозрачная трубка, по которой размеренно и медленно сочилось лекарство, показалась Рогинскому червяком, присосавшимся к Вере.
– Одна минута, – снова предупредил врач и оставил АнтАнта наедине с больной.
Наклонившись над женой, он понял, что сейчас разревется, как мальчишка.
– Вера, Верочка, – пробормотал чуть слышно. – Что же ты сотворила, маленькая моя?
Она чуть заметно мотнула головой и, не разлепляя глаз, что-то тихо пробурчала.
– Что? – напрягся он, не расслышав.
– Верни Асеньку, Антоша... – пробормотала она чуть погромче.
– Обязательно, Вера. Можешь не сомневаться! – заверил Рогинский, чувствуя, как ком подкатывает к горлу.
– Спасибо, – кивнула она и, вцепившись пальцами в его руку, попросила:
– Не бросай меня. Я тебе и Нинку прощу.
– Не спал я с ней, Вера, – рыкнул Рогинский. – Кто тебе внушил этот бред?
Жена молчала.
– Ну! – не выдержал Антон. – Я не двинусь с места, пока не узнаю, – пригрозил он, уставившись на жену. – Аська тем временем за границу смотает.
Вера молчала, закрыв глаза, и Рогинскому показалось, что она не собирается откровенничать даже в такую минуту.
– Люся, – неожиданно выдохнула Вера и добавила почти шепотом: – Сестра врать не станет.
АнтАнт сжал челюсти, чтобы не заорать. Но кричать в реанимации не полагалось, тем паче на больную, только вернувшуюся с того света.
– Отдыхай, Верочка, – пробормотал он ласково. – Я еще вернусь... Вместе с Аськой.
Антон выскочил на улицу, еле сдерживая себя. И даже растерялся, не понимая, что делать.
«Ехать к Нине? Обязательно! Но чуть позже. К Люське и отвинтить поганой родственнице башку?»
Он запрыгнул в свой джип, припаркованный прямо около ворот больницы, и уже собрался мчаться через весь город, как задумался, вспоминая, когда у них с Верой испортились отношения.
«До Парижа жили замечательно, – мысленно вздохнул Рогинский. – А потом я сразу улетел в Милан, а вот когда вернулся, Вера уже закусила удила. Придиралась по мелочам, желчно шутила».
А он не придал значения, свалив все на ее склочный характер.
– Наверняка жена хвасталась покупками, а может, еще по дурости рассказала сестре о том, как они здорово провели время, – вслух пробурчал АнтАнт, вспоминая, как они беспечно бродили с Верой по Елисейским полям, как, прижавшись друг к другу, катались на маленьком кораблике по Сене, а потом поздно вечером болтали о пустяках на балконе. А вдалеке виднелась Эйфелева башня, сверкающая огнями, словно елка. – Нашла с кем радостью поделиться! – хмыкнул Рогинский. Он терпеть не мог свояченицу – злую и нелюдимую старую деву. – Вот тебе, Верунчик, и радость, – сжав кулаки, хмыкнул АнтАнт. – Отдохнула в Парижике, получи! Ну берегись, сука, – пригрозил Рогинский Люське. – Я тебя на чистую воду выведу. Интересно, что еще ты моей жене наплела?
И взяв себя в руки, позвонил к родственнице.
– Совсем с ума сошел? – рявкнула Людмила.
– Собирайся, коза, – велел Рогинский. – Приеду за тобою к девяти. Вера в реанимации....
– Это ты ее довел, гаденыш! – взвилась Люська.
– Полиция разберется, кто кого довел, – спокойно заметил АнтАнт. – Твое дело вовремя засунуть свою жопу в мою машину. Усекла?
– Да! – выкрикнула свояченица и отключилась.
Антон, мельком глянув на часы, расположенные на приборной доске, поехал к Нине Тарантуль. Как ни крути, а без нее не обойтись.
Он ткнул в сотовый, дозваниваясь до своей мнимой любовницы. Но телефон оказался выключен. Набрал Цесаркина, почему-то решив, что парочка не расставалась. Тот же механический голос сообщил об абоненте вне сети.
Тогда, усмехнувшись, он щелкнул по знакомому контакту. Веркина секретарша Леночка – его бывшая любовница, сразу проворковала в трубку:
– Да, Антошенька?
– Где живет Тарантуль? – грубо поинтересовался он вместо приветствия.
– А то ты не знаешь? – игриво хохотнула Лена, будто не заметив хамовитого тона.
Рогинский взревел от негодования, прекрасно понимая, что многие в курсе его вымышленного романа.
– Московская, тридцать пять, – пробормотала Леночка. – Квартира двадцать один.
– Ага, – пробурчал АнтАнт и отключился.
Он припарковался около ворот. Пришлось долго сидеть в машине, поджидая, когда кто-нибудь выйдет и откроет злосчастную калитку. Потом также ждал около подъезда. И взбежав на третий этаж, что есть силы затарабанил в дверь от нетерпения.
