— Вы не правы, — спокойно возразил Марат. — И Михей, и Вовка наказали бы любого, кто посмел протянуть руку к их собственности. И не важно, восполнен ли ущерб. Тут важен факт воровства. Вернуться с того света еще никому не удавалось, а вот защитить честное имя Альберта Владимировича нам под силу.
— Ты думаешь… — прошептала Катерина и глянула на Алтаева глазами, полными слез. Расплакалась и Роза Равильевна.
— Да вы поймите, — вздохнул Марат, — если каждая из сторон клянется, что не трогала слитки, то есть кто-то третий, кто случайно или специально оказался рядом в тот злополучный день. Остается проверить всех, особенное внимание уделить внезапно разбогатевшим знакомым. Розалия Равильевна, вы мне списочек напишите, кто и когда в эту калиточку входил или мог воспользоваться. Ты, Катя, тоже. А мы с Русланом и Вовкой разберемся.
— Но, — попробовала возразить теща. — Давно пора забыть об этой истории!
— Нет, — пробурчал Марат. — Вам ничего не угрожает, но найти злоумышленника нужно. Хотя бы затем, чтобы нам с Катей жить спокойно. Чтобы никто не посмел больше в глаза тыкать, что Корнеевские — враги Наумовым.
— Я вчера отругала Глеба за звонок тебе, — тут же поняла Роза и, будто извиняясь, глянула на Катю. Потом перевела взгляд на Марата. — Он не имел права так разговаривать. Обещал попросить прощения.
— Пусть засунет свои извинения, — нехотя пробурчала Катерина и, чмокнув мать в щеку, прошептала: — Ладно, мам, мы поехали. Завтра приедем, Алискины вещи привезем.
Уже поздно вечером, оказавшись в Катиной квартире, Марат сразу прошел к компьютеру.
— У тебя интернет есть? — поинтересовался мимоходом. — Хочу глянуть в публичную карту. Может, кто и мне знакомый выявится.
Катерина включила комп и, усевшись рядом с Алтаевым, напряженно вгляделась в примитивный план, где тонкими линиями обозначались границы между домовладениями, а при наведении курсора на каждый квадратик высвечивались все сведения о хозяевах.
Но сколько ни смотрел Марат, так и не понял, откуда именно пришел золотой вор.
— Мне бы рубашку постирать, — фыркнул он. — К утру высохнет. Что-то на этой жаре с меня семь потов сошло.
«Переволновался бедный Алтаев», — про себя улыбнулась Катерина, но взяв рубашку любимого, сразу кинула ее в машинку и включила какой-то короткий режим. Потом бережно расправила и, надев на плечики, отнесла на балкон.
— Я окошко открыла, — отрапортовала она. — Быстрее высохнет.
Марат прижал ее к себе и, едва коснувшись губами виска, пробормотал «Спасибо!» Он балдел от ее заботы, с придыханием наблюдал, как она аккуратно поправляет воротничок, разглаживает пальцами несуществующие складки.
— Утром поглажу, — проворковала она и уставилась на Алтаева вопрошающим взглядом.
— Раз уж у нас сегодня вечер вопросов и ответов, расскажи мне про «Антарес», пожалуйста.
— Да там нет никаких тайн, — поморщился Марат. — Все концы сошлись на Лене Буровой. За воровством стоит она. Петрович сначала артачился, но, когда я его прижал к стенке, все-таки согласился, что кроме его жены некому. К тебе он претензий не имеет. С ней собирается развестись…
— А я думала, что он Ленку простит, — хмыкнула Катерина и принялась стелить постель. — Подумаешь, два лимона! Он на нее больше тратит.
— Там кроме денег понамешано, — усмехнулся Марат. — Кажется, за сливом информации тоже она стоит. И ее любовник.
— Любовник? — изумилась Катя. — У Ленки?
— Да, и на нее кто-то позарился, — осклабился Алтаев.
— Я не о том… Лена всегда говорила, что ее Буров любит, сил нет. Типа его любовь — самое главное в жизни. Странно, что она ему рога наставила. Рано или поздно все становится явным.
— Ага, — расхохотался Марат, плюхаясь на кровать, и, схватив Катерину, потянул к себе. Она шлепнулась рядом и тут же попала в плен его рук, ног и губ. Ладони собственнически прошлись по спине и, облапив грудь, застыли. Одна поверх высокого полушария, а другая переместилась на затылок. Катерина охнула, когда язык Марата по-хозяйски ворвался к ней в рот. Требовательные ласки сменились нежными и любовными прикосновениями, и, уже засыпая, Катерина подумала:
«Ну какая разница, кто украл золото? Кому сейчас нужны эти два слитка? Папина репутация, может быть, и важна, но вот только люди, кто знал ювелира Наумова, давно померли или погибли от рук конкурентов. Да и соседи уже сто раз поменялись, — она мысленно вздохнула. — Никого не найдем, только время зря потратим», — пронеслось в голове. В полудреме Кате почудилось, что она упускает что-то. Важное, но между тем лежащее на поверхности. Она попыталась сосредоточиться, но уткнувшись носом в плечо Марата, провалилась в глубокий и безмятежный сон. А проснулась от стука. Кто-то требовательно тарабанил в окно. Она чуть было не подхватилась с кровати, но крепкая рука Марата остановила ее.
— Я сам, — рыкнул он. — Что-нибудь тяжелое есть?
— В шкафу бейсбольная бита, — прошептала она, наблюдая, как ее храбрый обнаженный воин, вооружившись дубиной, осторожно выглядывает из спальни. В этот момент в ночном сумраке комнаты, едва подсвеченной уличным фонарем, болтающемся на высокой ноге, Алтаев походил на первобытного человека, отправившегося на охоту за мамонтом. Катерине хотелось бы почувствовать себя первобытной женщиной, ждущей у костра своего мужчину, но требовательный стук продолжался.
— Что это, твою мать? — выругалась она. — Если бы кто-то напал, то в окно не стучали б. Да и кто может тарабанить снаружи на высоте третьего этажа?
— Ептиль, — услышала она рык Алтаева. — Твою мать, Катя! Иди сюда!
Катерина подскочила и бросилась в соседнюю комнату, слабо понимая, что происходит. Марат осторожно поманил ее к себе и кивнул на окно, за которым на балконе под сильным ветром трепыхалась вешалка с рубашкой, одним краем задевая стекло.
— Я чуть от страха не померла, — честно призналась Катерина.
— Я тоже, — кивнул Марат, выходя на балкон и закрывая окно. Они вернулись в спальню, понимая, что хотят есть, любить друг друга, болтать и заниматься чем угодно, но только не спать, несмотря на позднюю ночь. Алтаев привычным движением сунул обратно в шкаф биту и, подняв голову, замер.
