— Да, серьезно, — пролепетала она. — Но давай чуть — чуть подождем…
— Я согласен, — кивнул Агафонов, придерживая одной рукой растерянную Еву, а другой санки, — если ты мне внятно объяснишь, для чего тебе нужно время, я тебе его дам…
— Я не знаю, Миш, — прошептала она. — Все так неожиданно. Вот шли гуляли, и тут бац — кольцо покупать…
— Это и все, что тебя тревожит? — с сомнением пробурчал он. — Нам нужно специально в другой день прийти? А как быть, если я хочу подарить тебе кольцо сегодня и на весь мир заявить, что ты моя?
— Сегодня? — ошалело переспросила Ева, обведя растерянным взглядом небольшой магазинчик, сплошь заставленный витринами с часами и ювелирными украшениями. — Вот прямо сейчас?
— Ну да, — решительно заявил Агафонов, нутром чуя, что, если чуть перегнуть палку, — Ева сбежит. А если пойти у нее на поводу — испугается и передумает. Или, еще хуже, наслушается советов Антонины.
«Этого допустить никак нельзя! — замигала красной лампочкой чуйка. — Но и сильно не дави на нее. Девица чуть в обморок не грохается. Потом повезешь бездыханное тело на санках…»
— А хочешь, — прошептал Агафонов Еве на ушко, — я тебя на санках покатаю?
— Ага, — улыбнулась она. — Очень хочу. Я буду за руль держаться, — кивнула она, надеясь, что он передумал прямо сейчас покупать кольцо.
— Кольцо, Ева, — снова прорычал Агафонов. — Я не собираюсь катать на санках левых баб, только свою невесту.
— А монтировать фильм для новой сотрудницы? — прошипела Ева.
— Точно, — весело хмыкнул Агафонов. — Фильм! Хорошо, что ты напомнила, — пробурчал он, крепче прижимая ее к себе. — Мне придется скачать специальную обработку. Тогда приставлю тебе заячьи уши и лисий хвост и выложу в общую папку…
— А я уволюсь, — попыталась вырваться она.
— А я не подпишу заявление…
— Тебе важно купить кольцо именно сейчас? — изумилась она. — Я думала, мы скажем папе, а потом…
— Не вижу взаимосвязи, — пробубнил он. — И да, мне важно…
— Почему? — Ева не собиралась сдаваться. — Скажи почему, и, если твои доводы покажутся мне разумными, я уступлю.
— Ладно, — прохрипел Агафонов. — Только я скажу громко, не возражаешь?
— Нет, — улыбнулась она, в душе не ведая, в какую ловушку угодила.
— Мы не предохранялись, дорогая, — прилюдно заявил Агафонов, мельком бросив взгляд на миловидную продавщицу и двух охранников, терпеливо ожидающих, когда парочка с санками покинет магазин и можно будет закрыться. — И если залетели, нам лучше пожениться…
— Но… — попыталась возразить она. — Я…
— Ты не можешь знать точно, — улыбнулся он, и Ева, заметив чертиков, пляшущих в глазах Агафонова, посмотрела на персонал магазинчика, жадно прислушивающийся к их разговору. Поймала на себе обалдевшие взгляды шести пар чужих глаз и улыбнулась плотоядно.
— Ты готов?
— Давай, удиви меня, — осклабился он и, отставив в сторону санки, полез во внутренний карман за бумажником.
— Белое золото и квадратный бриллиант, — прошептала она, в последний момент растеряв всю свою смелость.
— Квадратный бриллиант и платина, — громогласно заявил Агафонов. — Есть у вас? Или мне в Сочи придется ехать?
— Да, конечно, — засуетилась продавщица, доставая из сейфа уникальное колечко. — Непревзойденная классика. Икона современной любви. Но оно одно. Семнадцатый размер. Полтора карата…
Ева надела кольцо на палец и поняла, что не может с ним расстаться. Ни на секундочку. Она залюбовалась сиянием крупного квадратного камня и не сразу заметила, что Михаил на нее внимательно смотрит.
— Нравится?
Ева кивнула.
— Тогда берем, — заявил Агафонов и, расплатившись, достал кольцо из коробочки. Надел на тонкий Евин палец и провозгласил: — Теперь полный порядок. Поехали на санках кататься.
Глядя вслед удаляющейся парочке, один из охранников принялся опускать ролл — ставни.
— Вот так вот люди, покатавшись на лыжах, зашли за кольцом за триста тысяч и пошли кататься на санках, — протянул он.
— Мужику не терпится, — усмехнулся другой. — Оно и понятно, девчонка вон какая красавица.
— Влюбленные, — тихо прошептала продавщица. — Их видно сразу.
Глава 15
Ева толком и не запомнила, как они с Михаилом добрались до его нового дома. Останавливались под каждым фонарем. Целовались и вместе рассматривали помолвочное колечко, ярко сверкающее в отблесках уличного освещения. Потом Агафонов вез ее на санках по утоптанной снежной дорожке, и Ева, чувствуя себя абсолютно счастливой, сжимала в кулачок правую ладонь, ощущая, как металлический ободок приятно сдавливает палец.
Она уже представляла, как они станут жить вместе и как отреагирует папа…
«Хотя какая разница, что он скажет? Пора становиться взрослой и самой нести ответственность за свою жизнь и поступки. Принимать решения! — вдруг подумалось ей. — Выйти замуж за любимого человека. Родить ребенка. Мальчика, похожего на отца, или девочку… Вместе работать. Воспитывать детей. И дарить друг другу любовь — самое главное, что есть в мире…»
За своими мыслями она не заметила, как Агафонов куда-то свернул и, пробежав будто гончая полквартала, остановился около высокого кованого забора, обвитого какой-то вечнозеленой растительностью. Но даже сквозь живую изгородь Ева разглядела роскошное шале, темной тенью нависающее над участком.
— О май год, — прошептала она. — Дворец целый.
— Ага, — весело согласился Агафонов. — Ромка любит мегапроекты. Если тебе дом понравится, я его оставлю, — пробурчал он. — Как раз для семьи хватит.
— Это же целая гостиница! — охнула Ева, входя во двор и с изумлением рассматривая высокий двухэтажный дом, отделанный деревом и камнем. — Тут сто человек поместиться смогут.
— Только мы и наши дети, — отрезал Агафонов и, взяв Еву за руку, повел внутрь.
Снимая куртку в пустой прихожей, Ева осмотрелась по сторонам. Выхватила взглядом гладкий натертый до блеска пол, выложенный огромной узорчатой плиткой. Заметила арку, а за ней кухню, отсвечивающую стальными поверхностями, и ощутила, как в нос постепенно забирается запах хвои. Совершенно необычный для нового, еще необустроенного дома.
— Елкой пахнет, — игриво промурлыкала она, повернувшись к Агафонову.
— Да, но раньше этого запаха не было, — насторожился он и, не снимая ботинок, бросился вглубь темных комнат. Ева последовала за ним и застыла как вкопанная, увидев в большой пустынной комнате с эркером перевернутую пушистую сосну, украшенную гирляндами и игрушками, и лежавшего сверху Зака.
— Что это у тебя? — гневно осведомился у собаки Агафонов и, шагнув к икебане «пес в сосновых ветках», быстро приподнял морду и достал из мощной зубастой пасти обмусоленный и изжеванный обрывок записки.
