«И Зое, и Инес, и Клара», — вздохнула она, пытаясь смириться с мыслью, что ее близкие подруги зарабатывали на жизнь проституцией и чуть саму Кристин не втянули в свой кошмарный бизнес.
— Хорошо хоть мы вовремя встретились с Полем, — тихо пробормотала она и попыталась понять, что именно ее беспокоит. Какая-то догадка тонкой занозой кольнула в мозгах, но стоило Кристин сосредоточиться, как ее отвлекли.
— Я не люблю, когда меня используют втемную, — пробурчал Сева, мрачной тенью закрывая кухонный проем. — Не расскажешь, что происходит? И куда я вляпался по твоей вине?
Кристин глянула на него отрешенно, потянулась за сигаретой.
— Если бы я могла понять, — прошептала она, чувствуя, как ее глаза наполняются слезами. — Благодаря Арману мои розовые очки треснули. Все вокруг оказалось миражом. Муж за моей спиной проводил расследования, подруги трахались за деньги и считали это хорошей работой. Я не могу вернуться в свой дом и вести привычный образ жизни. Не могу свободно ходить по улицам. Если так разобраться, то у меня остался один Савва. Мой мир не просто совершил сальто-мортале, он просто исчез навсегда, понимаешь?
— Нет, — мотнул коротко стриженной башкой Сева. — Всегда есть возможность идти вперед. А прятать голову в песок не имеет никакого смысла, — пробубнил он и внезапно осекся, словно вспомнил что-то.
— У каждого свой путь, — тихо прошептала Кристин и, будто встряхнув с себя морок последних событий, тяжело встала. Взяла турку и, потянувшись за баночкой с кофе, спросила: — Кофе будете, Всеволод Юрьевич?
— Да погоди ты, — раздраженно заметил он, осторожно доставая джезву из ее тонких пальцев. — Подожди, Тина.
— Что? — попыталась она вырваться из нежного захвата. — Что вы себе позволяете, Всеволод Юрьевич?
— Ничего, — нахально улыбнулся он и, нависая над нею, внезапно решил поцеловать.
— Что на вас нашло? — усмехнулась она и, глянув на турку, стоявшую на столе, тихо предупредила: — В последний раз любителю приласкаться против моей воли прилетело в нос точно такой же джезвой.
— Я понял, — криво усмехнулся Гаранин, но руки убрал и даже поднял их, демонстративно показывая, что принимает ее условия.
— Что на вас нашло? — упрекнула она. — Вы же любите другую жен… девушку.
— Да ну? — поморщился он, а потом изумленно уставился на Кристин. — Так заметно?
— Постороннему человеку да, — искренне призналась она. — У вас даже голос меняется. И взгляд.
— Она слишком маленькая для меня, — пробурчал Сева и добавил раздраженно: — И не свободна. Какого-то хрена в шестнадцать лет напялила себе на палец кольцо точно такого же сопляка! Идиоты, блин!
— Не ругайтесь, — прошептала Кристин. — К моменту ее совершеннолетия много воды утечет. Браки распадаются, помолвки расторгаются. А мнение о людях меняется с точностью до наоборот. Зое и Инес искренне считают, что общаться со мной зазорно. Но, по сведениям де Анвиля, они сами продавали себя. А Бернар Рюмо… Видели бы вы его, Всеволод! Респектабельный старик с бородкой. Очень дружелюбный и тактичный. У него необыкновенное чувство юмора. И я никогда бы не подумала, — печально усмехнулась Кристин.
— Вы с ним до сих пор общаетесь? — неожиданно осведомился Сева. — Или просто к слову пришлось?
— Он звонит время от времени, — пробормотала Кристин. — Интересуется, как у меня дела. Спрашивает о будущих трендах в моде. Его в основном волнует цвет сезона. А у меня получается угадать, — затараторила она и сама себя остановила. — Вы полагаете…
— Когда этот хрен Трюмо звонил вам в последний раз? Постарайтесь вспомнить…
— Да тут и вспоминать нечего, — передернула плечами Кристин. — Мы случайно встретились с ним в галерее Лафайет. За день до моей поездки в аутлет.
— И вы, конечно же, рассказали ему о своих планах, — лениво протянул Гаранин.
— Да никаких особых планов не было. Просто, когда мы с ним пили кофе, мне позвонили постоянные клиенты из Тюмени. Разговор несколько затянулся, и мне пришлось извиниться перед Бернаром. Каюсь, я немного похвасталась своими клиентами. Но кто же знал… Да и версия де Анвиля еще не подтвердилась…
— Это уже истина на сто десять процентов, — поморщился Сева и разрешил:
— Варите свой кофе. Мне черный без молока и без сахара, — предупредил он и, присев около Саввы, почесал коту за ушком. — Выздоравливай, малыш, — пробурчал он, а затем снова повернулся к Кристин. — О чем еще вы говорили с Рюмо? Постарайтесь вспомнить, Тина.
— Пустая болтовня на профессиональные темы, — сморщила нос Кристин. — Я не думаю, что наш разговор с Бернаром способен пролить свет на причины происходящего, — официально заявила она, явно не желая сообщать Севе подробности беседы.
— И все-таки, — настоял он, наблюдая, как она насыпает в джезву кофе и заливает содержимое кипятком. Ставит на огонь и аккуратно помешивает.
Гаранин без зазрения совести разглядывал тонкие кисти рук. Про себя отметил изящные пальцы, слегка придерживающие серебряную ложку на длинной ручке.
10.2
«Красивая женщина, — внезапно подумалось ему. — Элегантная и изысканная. Пусть немного взбалмошная и ветреная, но кто из бабьего племени другой?»
Неожиданно вспомнилась Полина, такая же утонченная и холеная. Но если у бывшей жены аристократичность всегда казалась напускной, то у Кристин это было естественным состоянием. Она не рисовалась, не пыталась произвести впечатление. И, если честно, Севе такое поведение нравилось. Слегка отстраненное и уважительное.
— Тем не менее, — хмыкнул он, любуясь, как она расставляет чашки, наливает ему в стакан холодную воду, дабы оттенить вкус кофе.
— Мы говорили с Бернаром о буковой тиаре Линли. Уникальная вещь, изготовленная племянником королевы Елизаветы. Рюмо рассказывал, что держал ее в руках. Делился со мной ощущениями. Говорил, что почувствовал, как от каждого листочка исходит тепло. Но от березовых чуть сильнее, чем от ивовых листьев. А дальше мы с ним поспорили, является ли такая редкая вещица настоящим украшением.
— Не совсем понимаю, о чем речь, — пожал плечами Сева. — Но, наверное, это и не важно, — скривился он и осторожно выглянул из-за края шторы. — А наши друзья бдят, — нехорошо усмехнулся он. — Интересно, чего они добиваются? Хотят украсть вас или грохнуть? — пробурчал он и сам себя прервал на полуслове, услышав сдавленный вскрик.
Кристин кулем опустилась на табурет и расплакалась. Горько и безутешно расплакалась.
— Тина, — рыкнул, спохватившись, Гаранин. — Прости, Христа ради. Сорвалось, блин. Я вообще в последнее время мелю какую-то чушь. Я не такой хам, понимаешь? — покаянно проскрежетал он, садясь рядом на корточки и заглядывая ей в лицо. — Что-то на меня нашло. Но я постараюсь держать себя в руках. Прости, пожалуйста,
— пробубнил он, слегка касаясь ее спины. Пальцы сначала чуть слышно пробежались по позвоночнику. Затем легла вся ладонь. — И не бойся ничего, — прошептал он, нависая над ней и, будто маленькую, гладя по волосам. — Я тебя в обиду не дам, слышишь?
