А потом Эмиль наклонился ниже, и я заметила выходные отверстия на затылке. Волосы, красные от крови, слиплись в кровавую кашу.
Запястье свело от резкой боли – пистолет тянуло вниз под собственной тяжестью, а руки внезапно задрожали.
Я не ошиблась: он смертельно ранен. И либо так слаб, что уже не может перегрызть мне горло, либо… Не знаю, что.
– Эмиль, дорогой… – пробормотала я. – Ты меня слышишь или нет?
И чего я хотела добиться?
Я боялась дышать рядом с ним, боялась двигаться, чтобы не спровоцировать атаку. Оставаться нельзя, но я застыла, глядя на него. В сердце, как холодная змея, медленно вползал ужас. Эмиль умирал, и я никак не могла в это поверить.
Только не так. Не в моей ванной, в луже крови, которую он выблевал вместе с ошметками внутренностей. Но тяжелый запах настоящей смерти говорил об обратном: такой конец – удел всех хищников.
– Я позвоню Феликсу, – прошептала я, на случай, если он понимает. – Тебе же просто нужна кровь… Все будет нормально.
Нужно опустить оружие и достать телефон. Я постаралась сделать это плавно, в любую секунду ожидая нападения. Но его пугал свет – Эмиль даже не смотрел на меня. Он отвернулся, возясь в углу, и хрипло тяжело дышал.
Я полезла за телефоном и робкая надежда сменилась полной безнадегой. На своей шкуре я поняла, что «упало сердце» – не пустые слова. Разбитый телефон остался в квартире Андрея.
А городской мне давно отключили.
Телефон должен быть у Эмиля. Если хочу помочь, придется обшарить его карманы.
– Эмиль… Ты слышишь? Мне нужно подойти.
Приближалась я осторожно, выставив перед собой свободную руку. Это инстинкт защищать уязвимое место. Если бросится – дам предплечье, а потом пистолет к виску или под челюсть… Теперь от стен отражалось и мое дыхание – тихое и испуганное. Под кроссовками противно хлюпало. Засыхающая кровь – не то же самое, что вода, к ней липнут подошвы.
Если бы он сказал хоть слово, дал понять, что в себе, было бы не так страшно. Но Эмиль скорчился в своем углу, повернувшись спиной к двери.
Я опустилась рядом на корточки. Вблизи стал ощутим запах пороховой гари.
– Эмиль, – я протянула руку, коснулась спины. – Это я.
Собираюсь подергать за хвост раненого льва... Я сглотнула, чувствуя, как заходится пульс.
Но Эмиль не реагировал, и я аккуратно полезла в липкий карман брюк. Правый оказался пустым. С левым сложнее – боком он прижался к стене.
Уже смелее я взяла его за плечо, пытаясь повернуть к себе лицом. Он давно бы бросился, если бы хотел. Наощупь мышцы были затвердевшими, потом расслабились, по ним прошла дрожь, и они напряглись вновь – нехороший признак. Он как будто на пороге агонии.
Опираясь на стену, я наклонилась и как смогла, просунула пальцы в правый карман – ничего. Черт.
Надо найти, откуда позвонить – его придется оставить одного.
– Эмиль, – позвала я, надеясь, что он все-таки ответит, и вслушалась в поверхностное дыхание. – Ты потерпишь?
Должен, если не бросился сразу. Может, у него поврежден язык или голосовые связки, вот и не отвечает. Надо проверить...
Я просунула ладонь между холодным кафелем и щекой, попыталась повернуть голову к себе, но он захрипел и не дался.
Бесполезно – ему не нравится свет.
И мне не показалось – два огнестрельных ранения в голову ставили в сомнениях точку. Я бережно расстегнула пуговицы и заглянула под рубашку. Ткань отстала от ран – огнестрельных и ножевых вперемешку. Такое я видела на трупах, которые мы находили за городом.
Пальцы задрожали и стали неуклюжими, я почти перестала владеть руками.
Почему он вообще жив?
– Эмиль… – неровно сказала я. – Кто это сделал?
И главное – когда. На пытки нужно время, а пытали его долго. Может быть, всю ночь, которую я провела с Андреем.
Меня пронзила неприятная догадка. Пистолет, который я нашла в прихожей, ее подтверждал.
– Повернись, я хочу посмотреть глаза.
Может быть, поэтому он прячется от света. Как же он выжил? Как пришел сюда?
Мы поскандалили на берегу и я уехала к Андрею. Наверное, Эмиль остыл и поехал следом. Если на машине еще стоит маячок, он знал, где я. Только как-то мы разминулись, и когда он пришел в дом, нас там уже не было. И когда я ему звонила, он не в клубе был, как я сначала решила – его уже пытали. Телефон, скорее всего, отключил Десмодов, чтобы их не беспокоили.
– Дай посмотреть глаза! – разозлилась я.
Ноль реакции. Я встала и решительно пошла на кухню, резко выдвинула ящик, рассматривая ножи. Выбрала самый острый и вернулась в ванную.
Не знаю, что с ним. Не знаю, выживет ли и сколько ему понадобится крови. Может быть, я вообще не сумею его накормить.
Раньше я не видела вампиров в таком состоянии, оно означает скорую смерть или что-то другое? Может быть, он уже не сможет есть. А может, не сможет потом остановиться.
Да только внутри, как грозовой фронт, уже собиралась истерика. Скручивалась из вины и боли, а главное – страха его потерять. Так что предпочту забыть, к чему приводят смертельные ранения у вампиров.
Ничего страшного не случится. Я знаю тех, кто добровольно шел на это за деньги, я сама выжила после первого безжалостного нападения, уверена, все будет хорошо.
– Эмиль? – я закрыла за собой дверь, наглухо отрезая свет. – Я тебя покормлю.
Наощупь я дошла на него, и неловко опустилась на колени. Его дыхание, запах крови и темнота – все, что меня окружало.
Нашла запястье и приложила острие к коже, готовая полоснуть, только в последний момент остановилась. Стоит смотреть правде в глаза. Запястье – не то, чем кормят смертельно раненого вампира. Когда Андрею выстрелили в голову, он атаковал в горло. С Феликсом та же история.
Я отбросила волосы за спину, приложила лезвие к тому же месту, где уже был шрам, только с другой стороны, и слегка царапнула. Главное, чтобы кровь выступила, дальше он поймет сам.
– Эмиль, ты слышишь?
На кровь он повернулся – я поняла по шороху.
Я стояла на коленях, как овца на заклание, и меня била крупная дрожь. Тело напряглось в ожидании атаки – вампир не выдержит запаха жратвы, и точно бросится. А Эмиль в два раза тяжелее меня, он меня сомнет, как товарняк на полном ходу. Что такое боль от прокушенной шеи я помнила тоже. Она выворачивает наизнанку до потери сознания...
Неожиданно Эмиль ткнулся в шею лицом, и я вздрогнула, едва подавив крик. Руки дернулись, как от тока. Свистящее дыхание раздалось прямо над царапиной, он взял меня за плечи, но пока не полным захватом – просто положил ладони, как человек.
Челюсти резко прихватили шею, сдавили, не прокусывая, он словно пытался задушить меня зубами. Я зажмурилась от страха – скорей бы уже… Рубить лучше разом, а не кусочками.
