В данный момент Олетта сидела за столом напротив отца и, бесспорно, выглядела весьма женственно.
Стройная, грациозная и в то же время с сильным послушным телом, закаленным упражнениями, она была чрезвычайно очаровательна.
Большие глаза Олетты в минуты гнева или, наоборот, радости становились похожими на незабудки.
Они отлично гармонировали с ее волосами цвета спелой ржи, которые она унаследовала от своего дальнего шведского предка, приехавшего в Америку много столетий назад.
От него же достался ей и маленький твердый подбородок, который временами делал Олетту такой же непреклонной, как ее отец.
Впрочем, люди, как правило, замечали в ней только красивые глазки да небольшой носик классической формы между ними.
Когда Олетта задала свой вопрос, отец взглянул на нее испытующе — так, во всяком случае, ей показалось.
— Эти надежды, моя дорогая, касаются твоего брака.
Глаза Олетты расширились. Пожалуй, если бы отец уронил на стол гранату, она была бы потрясена меньше.
— Моего… брака?
— Я не говорил тебе раньше, — ответил полковник. — Ты еще так молода, и мне хотелось, чтобы в следующем году ты провела сезон в Лондоне и была представлена ко двору. Но некоторые обстоятельства заставили меня изменить планы.
— Какие обстоятельства? — спросила Олетта, зная, что отец ждет от нее этого вопроса.
У нее было такое чувство, словно отец внезапно ее ударил. Мысли разбегались, и она не могла привести их в порядок.
Разумеется, Олетта предполагала, что отец будет стараться как можно тщательнее распланировать ее жизнь, особенно после смерти матери. Но замужество казалось ей таким далеким, что она вообще редко о нем задумывалась.
Олетта припомнила, что в начале прошлого лондонского сезона отец решил, что она еще слишком юна для первого выезда в свет. Он хотел подождать до следующего апреля, когда ей исполнится почти восемнадцать с половиной. А в ворчестерширском поместье было так много дел и лошади требовали к себе внимания… Одним словом, и сама Олетта не слишком торопилась окунуться в бурную атмосферу балов и приемов. Конечно, она надеялась, что станет ездить на них вместе с отцом. И это будет весело, но, как видно, он принял другое решение.
— Помнишь, Олетта, — сказал тем временем полковник, — я рассказывал тебе о герцоге Горлетонском?
— Да, конечно, я помню. Вы говорили, что встретили его несколько лет назад в Эпсоме и посоветовали поставить на вашу лошадь. Он был вам весьма благодарен, потому что она выиграла.
— Именно так все и было, — кивнул полковник. — С тех пор, если герцог бывает на скачках, он всегда подходит ко мне и говорит: «Не дадите ли мне снова совет, Эшерст? Хотелось бы вернуться домой с парой гиней в кармане».
— Уверена, что вы его никогда не подводите.
— Нечасто, — согласился полковник. — Так вот, поскольку я в состоянии помочь герцогу, когда он в этом нуждается, между нами завязалась дружба, которую я очень ценю.
В глубине души Олетта была удивлена: это вступление показалось ей странноватым. Полковник, так как они с дочерью всегда понимали друг друга с полуслова, догадался о ее чувствах и пояснил:
— Герцоги, девочка моя, — люди особого рода, но я, признаться, всегда считал, что в спорте все равны. И на сей раз мое мнение оказалось верным.
— Боюсь, что не совсем понимаю вас, батюшка. Полковник Эшерст сделал глоток кофе из стоящей рядом с ним чашки.
— Я все тебе объясню, и поверь: то, что я говорю сейчас, теснейшим образом связано с тем, что я собираюсь сказать после.
— Я вся внимание.
— Эшерсты, дочь, как тебе известно, — весьма древний ворчестерский род. В этом доме жили многие поколения наших предков. Мой отец, а до него — мой дед служили в добровольческих войсках Ворчестершира, а кроме того, занимали немало важных должностей в графстве, за исключением должности лейтенанта ополчения.
— Я никогда не могла понять, почему она не была предложена вам, батюшка.
— Все очень просто, — ответил полковник. — Я недостаточно знатен. Лейтенант добровольческих войск — представитель ее величества в графстве, и хотя Эшерсты по праву гордятся своей родословной, все же мы не аристократы в полном смысле этого слова.
Олетта улыбнулась:
— Неужели это обстоятельство вас волнует?
— Ни в малейшей степени, ибо для моих замыслов оно не помеха.
Отец умолк, и по тому, каким взглядом он посмотрел на Олетту, она поняла, что он в эту минуту подумал о ней.
— Когда я женился на твоей матери, — продолжал полковник, — я, как и мой отец, не мог похвалиться богатством. Лишь по прошествии немалого времени после свадьбы я обнаружил, что, по английским понятиям твоя мать — богатая наследница.
— Мама не раз рассказывала мне, как вы были удивлены, — улыбнулась Олетта. — По ее словам, было весьма нелегко победить вашу гордость и убедить вас в том, что разница в величине ее и вашего состояний не имеет никакого значения.
— Разумеется, мне было неловко, — согласился полковник. — Впрочем, будь твоя мать бедна или, наоборот, богата, как Крез, это не помешало бы свадьбе: ведь мы любили друг друга.
Олетта сложила вместе ладони:
— О, как это романтично! Я всегда мечтала встретить человека, похожего на вас, и полюбить его точно так же, как мама.
Полковник бросил взгляд на письмо, лежащее на столе.
— Боюсь, ты хочешь от жизни слишком много, моя дорогая. Любовь с первого взгляда случается один раз из миллиона, и я всегда был благодарен судьбе за то, что мне выпало счастье ее испытать.
На мгновение его взгляд стал отсутствующим — словно он вспоминал прошлое и вновь был счастлив со своей американской невестой.
— Продолжайте же, батюшка, — поторопила Олетта. — Что вы хотели мне сказать?
Полковник внимательно посмотрел на дочь:
— Мне нет нужды напоминать тебе, что хотя мы с твоей матерью были обеспеченными людьми, когда поженились, но по-настоящему богаты мы стали только пять лет назад, когда на землях твоего деда в Америке была найдена нефть.
— Я помню восторг, с которым вы встретили письмо с сообщением о том, что мама стала мультимиллионершей, — кивнула Олетта. — Но когда восторг этот схлынул, в нашей семье ничего не изменилось.
— Неудивительно, — промолвил полковник. — Видишь ли, Олетта, у нас и так было все, что мы хотели: любовь и ты, наша обожаемая дочь. Так что на деньги твоей матери мы лишь добавили к дому несколько ванных комнат да купили лошадей.
— И теперь конный завод Эшерстов знаменит на всю Англию, — заметила Олетта с едва уловимой иронией в голосе.
— Иначе и быть не могло! — воскликнул полковник. — Я изучал это дело, покупал только лучших лошадей, сам их растил и тренировал, не доверяя никаким «специалистам», — и, как видишь, мои усилия не пропали даром.
