Крошечные столики по периметру, в центре танцпол. Народу тьма, но никто не танцевал. В основном пили. И накурено, хоть коромысло вешай.
— Ну, — буркнул парень. — Я за че плачу? Работай, давай.
— Надо пройти вперед, — я пропустила грубость мимо ушей.
Он не знает, что я «та самая» Оливия… Только за это я многое готова простить.
Мы медленно двинулись через толпу — прямо к сцене. Но интересовали меня не музыканты.
Я умею чуять оборотней и сейчас в зале их трое.
Кто-то думает, что это особый дар — что я вижу их ауру, или чувствую запах. Ничего подобного. Я их просто до одури боюсь. И чем ближе, тем сильнее чувствую сосущий под ложечкой страх. Холод в животе с каждым шагом становился сильнее.
Я не знаю, почему так происходит. Не знаю, понимают они это или нет.
Знаю только, что мне это не нравится. И особенно сильно потому, что прежде я никогда не слышала о «Бочке», значит, это не популярное у оборотней место. Так с чего они здесь втроем?
— Трое, — сказала я и повернулась туда, куда было страшнее всего смотреть.
Через весь зал на меня пялился мой старый знакомый. Тот самый, что вчера пытался загородить дорогу, когда мы случайно столкнулись в «Авалоне». Леонард смотрел прямо на меня и улыбался.
На нем был вчерашний костюм, рубашка такая же белая. Он стоял у стены, случайная птица в этом баре. Поймав мой взгляд, он шутливо отдал честь, оттолкнулся от стены и целенаправленно пошел ко мне.
Он ведь не знал, что я приду… Или знал?
Над ухом надоедливо канючил парень:
— Ну что ты? А бабки?..
— Отпусти! — я сбросила его руку с плеча, но парень схватил меня за воротник джинсовки.
Леонард действительно не мог знать, что сегодня ночью у меня здесь дело. Если только сам всё не подстроил.
Я вывернулась из джинсовки, бросив ее у ошеломленного парня в руке, и бросилась к выходу. Всеми силами я хотела избежать этой встречи.
Три года назад многие подозревали, что парни меня похитили для работы в клубе.
С точки зрения окружающих это очевидно, раз уж я там жила. Первые слухи поползли, когда меня впервые увидели в зале. Со многими девушками такое случается, говорили они. Их похищают, а затем они обслуживают мужчин и танцуют им приватные танцы.
Не знаю, как в других клубах, в «Авалоне» такого не было.
Похищенных держали для развлечения, затем отпускали. Все знали, что парни таскают девушек, но поделать с этим ничего не могли. Прижать было нечем. Давать против них показания смелых не было.
К тому же, Оливия — особая штучка.
Я была на особом счету. Не знаю, что мальчики во мне нашли, правда ли их тронуло, что я такая нежная и забавная, как они говорили или дело было в чем-то другом. Может быть, в моей безграничной любви. Мне было хорошо с ними, они это чувствовали.
Но после того как я вернулась домой год назад, со мной поговорил следователь.
Молодой парень, задерганный, с нервным тиком в уголке губ. Он выглядел дико уставшим, с красными глазами. И все повторял, что поможет, если я дам показания против парней. Он тоже думал, что меня похитили и там надругались. Уговаривал так долго, что мне даже стало его жаль — он правда хотел помочь, а это случается редко.
Но мне нечего было ему сказать. Он ушел ни с чем.
А потом пришел Леонард. Кажется, на третий или четвертый день после возвращения. Я сразу почуяла, кто он. Мальчиков больше не было рядом, а сама порвать в клочья незваного гостя я была неспособна. Он наклонился, заглядывая мне в глаза и сказал, что ему можно рассказать все. Он знает, кто они, знает, кто я. От него можно ничего не прятать.
Затем раскрыл удостоверение и со снисходительной улыбкой показал мне. Я испугалась еще сильнее. Удостоверение объясняло, почему он такой наглый. Его защищала система, а с ней даже мальчики предпочитали не ссориться — это вредит бизнесу, вредит репутации.
Он задавал странные вопросы: о расписании парней, об их делах. Вопросы мне не нравились, но он был настойчив. Леонард был настолько изворотливым и хитрым, что я испугалась, как бы он не вытянул из меня все против воли.
Тогда я его выпроводила, но сам факт не давал мне покоя. Чтобы так плотно влиться в человеческое общество и структуры, он должен был уйти из стаи, стать одиночкой. А для этого нужно иметь очень веский повод. Что-то понесло его в полицию. Что — я не хотела знать.
Я вообще не хотела его видеть — больше никогда.
Я бросилась на улицу, растолкав толпу. Вслед полетело возмущение. Улица встретила прохладной ночью. Одно жалко: машину далеко оставила.
Я бросилась в темноту, надеясь, что успею. Мой «клиент» выбежал вслед за мной.
— Там она! — заорал он. — Туда побежала!
Убегу ли от волка? Того, кто слышит и видит в темноте? Кто выносливее меня?
На все вопросы — «нет». Но главное, добежать до машины, завести мою дохлятину и убраться.
Я преодолела два квартала, пугая редких прохожих на полупустых улицах. Совсем немного! Я уже видела темный силуэт «ситроена» у бордюра.
На ходу нашла ключи и налетела на дверцу, пытаясь попасть им в замочную скважину. Ключ поехал по дверце, царапая краску. Я почти поверила, что убежала, когда сзади меня схватили за плечо.
— Оливия! — зарычал Леонард низким, звериным голосом и развернул меня лицом, толкая на машину. — Не бойся! С тобой хотят поговорить.
Глава 14
Я потеряла равновесие и упала спиной на борт машины.
— Уймись, а? — устало повторил он и стер пот со лба. Ночь хоть и прохладная, а гоняться за мной нелегко. — Ничего я тебе не сделаю. Расклад сменился…
Леонард взглянул в оба конца темной улицы. Свидетелей не было.
А я во все глаза смотрела на него, пытаясь понять, о каком это раскладе он говорит.
— Чего ты застыла? — кивнул он. — Отомри. Хозяева хотят тебя видеть.
— Что? — переспросила я.
Детали медленно складывались.
