— Не угостите? — гнусаво спросила я.
Моя пачка осталась в машине, а машина в десяти кварталах отсюда.
Девчонка дала сигаретку и прикурить. От сигареты пахло духами и ментолом. Я глубоко затянулась и раскашлялась с непривычки. Девушки какое-то время с сомнением поглядывали на меня, точно решали, не нужна ли мне помощь. Потом потеряли интерес — в клубе никого не удивишь слезами. Они затушили окурки под струей воды, и пошли к выходу.
Я пару раз жадно затянулась, сосредоточенно глядя в грязный рукомойник. Где-то с третьей затяжки начала успокаиваться. В горле першило и стало холодно от мощного ментолового вкуса. Гадость.
Я раскашлялась, пытаясь потушить ментоловый пожар в горле, бросила окурок в мойку и прополоскала рот теплой водой.
Лучше убираться поскорее.
С транспортом проблем нет, рядом с клубом дежурят машины такси — место хлебное.
Хорошо, в кармане остались средства от парня из «Бочки». В этом мире правят деньги, мать их. Вон, ради них мои парни готовы на все — и вывернуть меня наизнанку тоже.
Я покинула «Авалон», упала на заднее сидение такси и сразу протянула деньги.
— К «Бочке»!
Когда мы отъезжали, я бросила взгляд на крыльцо. За мной никто не вышел.
Со вздохом облегчения я отвернулась к окну. Меня ударило по нервным окончаниям, в голове вспыхнуло воспоминание: мы уезжаем из «Авалона»… За рулем Кир. Позади стонет Руслан. А я смотрю в боковое окно, как сейчас, сквозь капли дождя, в которых отражаются яркие огни клуба, и ни о чем не думаю.
Я крепко зажмурилась. Боюсь об этом думать, боюсь вспоминать.
— Тебе плохо? — хмыкнул пожилой таксист. — Перепила? По клубам шляетесь… Вот, дочка у меня тоже…
Он начал рассказывать о неизвестной мне девчонке. Несмотря на бурчание, в голос пробивалось тепло — он любил дочь, пусть непутевую. Меня не любил никто. Сегодня любое неосторожное слово бросало меня в прошлое.
Я хотела, чтобы меня успокоили…Помогли. Но те единственные, кто мог, слишком озабочены своими счетами.
— Потише, пожалуйста, — пробормотала я, меня мутило.
Таксист заткнулся. Наверное, подумал, что эта наглая соплюшка реально перепила.
Он высадил меня у «Бочки», с неодобрительным лицом отсчитал сдачу. Ну да, привез из одного клуба в другой, да еще в социальное дно. Рокеры надрывались за дверью, а улицы заполнил молодежный контингент такой наружности, что страшно жить на свете.
А мне плевать. Обо мне столько думали, столько говорили за спиной… Это же Оливия. Их пленница.
Я выбралась из такси и потащилась по темному переулку к «ситроену». Нужно было сказать таксисту сразу ехать сюда, но я не запомнила адрес. В этом лабиринте можно потеряться.
Панки, рокеры, их поклонники, юные выпивохи, проститутки, бездельники — все остались у клуба. Я брела по улице, меня мутило, как от похмелья.
Уже возле машины я наклонилась, опираясь на капот и меня стошнило на тротуар. Я откашлялась, сплюнула и вытерла рот рукавом. Немного легче. Не физически, но морально, а остальное приложится.
Чувствуя себя полностью разбитой, я устроилась за рулем. Съездила, подработала, называется… Можно возвращаться домой.
К себе я поднималась, мрачно глядя под ноги и борясь с желанием послать весь мир подальше. Уже подходила к двери, бормоча проклятия, как вдруг заметила, что рядом с ней, скромно улыбаясь, стоит Лера.
Я остолбенела, заметив сестру.
— Ты чего на ночь глядя? — удивилась я, нащупывая ключи.
Та пожала плечами, и я молча открыла дверь. Из темной квартиры пахло свежим ремонтом и пряностями. Не дом, а чудо.
— Входи, — предложила я.
Я захлопнула дверь и щелкнула выключателем. Прихожую залил яркий свет — я люблю лампы дневного света. Они напоминают о времени, что мы втроем провели на природе.
На Лере было светло-розовое платье, белые туфли и бежевый кардиган — наряд куколки. Он не слишком подходил к черным волосам и лицу уверенной в себе женщины. Ей бы деловой костюм или вроде того, но меня не спрашивали.
Вот вообще, не в моем прикиде кривить нос. Я одета так, что врагу не пожелаешь.
Сестрица сняла кардиган. Оказалось у платья короткие рукава с белым кантом. Красиво.
— Решила заглянуть, — она поджала губы и развела руками, словно стеснялась внезапной вспышки родственной любви. — Узнать, как ты тут…
— Нормально, — пожала я плечами, недоумевая, чего еще вообще принесло. — Будешь чай?
Глава 21
Лера тут же ухватилась за возможность сделать вид, что это подружкины посиделки.
На кухне я включила чайник. В прозрачный заварник побросала всякого: чай, сухие веточки смородины, листья малины, чего придется. Затем достала из шкафа льняные салфетки и бросила на стол.
Сестра удивленно наблюдала за мной — я слишком тщательно готовилась к рядовому чаепитию.
К салфеткам, столовым приборам не меньше пяти штук и прочим приколам меня приучили парни. До того, как я к ним попала, я даже не знала, как выглядит молочник. Мне казалось, это такая банка или что-то в этом духе. Я всегда пила молоко из пакета.
Между нами говоря, ребята были совсем не джентльменами. Когда они ели там: на поляне под яблоней или в лесу, это выглядело не так красиво. Но я привыкла и прощала им, как близким прощают вредные привычки.
Еще у меня была скатерть, но я ею не пользовалась. Пришли бы гости, тогда да. Но человек я негостеприимный, так что скатерть пылилась на верхней полке. А вот салфетки мне нравились. Я регулярно пользовалась ими, чувствуя себя почти аристократкой. Ножом я тоже овладела, меня Зверь научил. В смысле, столовым ножом.
— Классные салфетки, — заметила сестра.
Я пожала плечами. Иногда мне одиноко, но болтать все равно не люблю.
Когда было совсем грустно, я купила кактус и назвала его Ричардом. Кактус, к сожалению, засох, а других друзей я не завела.
Я залила заварник кипятком, и мы с сестрой устроились за столом, поджидая, пока поспеет чай.
