Он не отвел глаза.
— Кто тебе сказал?
— Догадалась. Решила отказать тебе лично.
— Почему вчера не приехала?
Я проигнорировала вопрос. Ему неоткуда знать, что с теми самыми врагами я вчера принимала душ. У оборотней вне обращения обоняние не очень хорошее, но острее, чем у людей. Их запаха на мне не должно остаться — я мылась, затем вылазка на природу… Руслан смотрел на мои руки. В машине я оттерла пальцы от грязи влажными салфетками, но черный кант под ногтями остался.
— Где ты вчера была, дорогая? — он поднял взгляд.
И смотрел, как на старого друга, непутевого, но любимого. Вижу, что скучал. Скучал по нашему прошлому.
— Почему от тебя пахнет травой и яблоками?
Какой спокойный голос. Говорит мягко, как с сумасшедшей. И глаза уставшие, больные, но теплые.
Догадался.
Может быть, я и вправду обезумела. Скорее всего, так он и считает, если после предложения руки и сердца, я поехала за город, чтобы разрыть могилу нашей дочери.
Я не знала, как начать. Да нет такого способа! Нельзя говорить безболезненно о таких вещах.
— Налей виски, — попросила я. — Или водки.
— Как скажешь, — он нырнул под стойку, перебрал бутылки и выпрямился с бутылкой «Абсолюта». Стукнул стаканом об стойку, открутил с хрустом пробку и налил на треть. Запахло крепким алкоголем. — Не волнуйся, дорогая. Что случилось? Расскажи.
Теплый голос обволакивал — совсем, как пушистый плед. Понимаю. Раньше я не просила с порога выпивки.
— У меня тоже есть вопросы, — я взяла стакан, но сумела сделать лишь несколько глотков, давясь. Рот жгло от водки. — Почему Леонард стал работать на вас?
Я хотела узнать, правду он выберет или ложь.
Руслан глаз не отвел, но поставил на стойку второй стакан и наполнил водкой до четверти. А мне перехотелось пить. Пить сейчас — это трусость. Так пусть Руслан будет трусом, а не я. Выпил залпом и молчал. Уставился на полированную поверхность барной стойки, а затем зло усмехнулся.
Когда Руслан взглянул прямо, темные глаза с тяжелым взглядом меня не испугали — в глубине они стали неожиданно беззащитными.
— Руслан, — повторила я и голос задрожал.
Не уверена, что правда придется мне по вкусу.
— Он ее выкопал, — глухо сказал он. — Леонард все рассказал? Оливия, ты злишься, но пойми… Ты была плоха, ни с кем не разговаривала. Я не хотел тебя тревожить этими рассказами. Леонард просил денег, я заткнул ими рот этому говнюку, чтобы он не трепал на весь город про нас и нашего ребенка.
Я жалела, что мы не дали ей имя. В нашем арсенале было три слова — «она», «ребенок» и «дочь». А этого слишком мало, чтобы выразить чувства.
— Почему ты его не убил?
Руслан поджал губы.
— Мента? Кирилл хотел, но я остановил, — было видно, что решение ему самому не нравилось. — Дорогая, Леонард — лизоблюд. Каждому тигру нужен свой шакал. Чтобы подбирать за ним кости. Это лучше, чем риск.
— О каком риске ты говоришь?
Руслан так тяжело вздохнул, что у меня разболелось сердце. Он сам не хотел в прошлое.
— Это была не случайность. Тебе подсыпали траву, вызывающую аборт.
Я выпрямилась, как струна, ощутив, как кровь отхлынула от лица. Плотно сжала губы, чтобы не заплакать, как девчонка.
Руслан все-таки признался. Видимо, догадка, почему у меня под ногтями грязь, а от рук пахнет травой и перегноем, заставила его решиться.
— Мы расправились с работниками кухни. Леонард знал об этом, но деньги помогли решить проблему.
— Он тебя шантажировал?
— Не прямо. Обещал найти убийц, обещания оказались пустыми словами.
Голос был таким убитым, что лицо свело, как от лимона, хотя во рту был мерзкий привкус водки. Руслан снова наполнял стакан, бульканье тихо звучало в гостиной. Очень горький звук, если разобраться. Звук разбитой жизни.
— Вы ничего не узнали?
Он покачал головой.
— Зверь что-то подозревал, — вдруг признал он. — Беспокоился. Первым заговорил про траву. Сказал, раньше женщины, забеременевшие от оборотня, вызывали ею аборт. Сейчас обращаются к человеческим врачам, травы не используют: слишком опасно. Он сказал… Ты не скоро это забудешь, тебе нужно время.
— Не соврал Кирилл, — усмехнулась я.
— Я выяснил, что работника кухни подкупили. Он отпирался, ну и… — взгляд скользнул в сторону, давая понять, чем все закончилось.
Парни разорвали его на куски.
— Искали источник, откуда взялась трава. Знахарки отрицали. Траву могли привезти и даже в поле собрать. Дорогая, прости… — он протянул руку, собираясь погладить меня по щеке.
Я резко отступила назад — пошел он со своими телячьими нежностями! Он пальцев пахло крепким табаком, водкой — на подушечки попало, когда он открывал бутылку. Рука зависла, а затем Руслан уронил ее на стойку.
Да, Зверь прав: мне нужно время. Много-много времени.
— Леонард раскапывал могилу?
Ради этого вопроса я приехала. С надеждой смотрела в глаза, надеясь, что он и тут не соврет — скажет, где дочь.
— Я чуть не порвал его за это.
Я с вызовом смотрела на него: упрямо, зло, но ничего не говорила. Руслан знал, что могилу разрыли и потом взял этого гада к себе. Какими бы разумными ни были мотивы, а болит, как от предательства.
— Это он тебе рассказал? — кивнул Руслан.
Скажи ему про львов…
Но я облизала губы и промолчала. У меня теперь была лишь одна цель: найти убийцу моей дочери… Найти ее, если они жива. Слабая надежда, появилась во мне с момента, как я разрыла могилу, вопреки здравому смыслу.
Мне нужно на что-то надеяться. И с этого момента играю только за себя.
— Да, — с Леонарда уже все равно не спросят. — А после похорон ты там был? Видел могилу после того, как этот урод разрыл ее?
Руслан осторожно покачал головой, словно стеснялся трусости. Как я уже говорила, у зверей и мужчин горе короткое.
