Алина прикурила следующую сигарету, хотя в гримерке нечем было дышать.
— Он сказал, чтобы выманили тигров на бой.
Я нахмурилась, не понимая, зачем это Сергею. Посмотреть, каковы мальчики в бою? Как будто он не знает… Все видели, как они рвут противника в две глотки!.. И тут меня осенило: он хотел посмотреть, будут ли они поддерживать друг друга. Другой причины нет.
Сергей расспрашивал, не в ссоре ли они. Потом попросил меня уйти. Чтобы устроить драку? Увидеть действительно ли они готовы драться друг за друга или это фарс?
На самом деле это и был фарс. И мальчики притащили меня на встречу с той же целью. Показать, что между ними не пробежала кошка по имени Оливия.
— Спасибо тебе, — пробормотала я.
— Это еще не все, — сказала Алина. — С ними на улице был еще оборотень, только я его не видела. Чувствовала. Очень сильный… Мужчина. Больше ничего не могу сказать.
Глава 47
Я вызвала такси к «Авалону» и вышла на улицу.
Без музыки и сигаретного дыма дышалось легче. Я запрокинула голову, рассматривая глубокое темно-синее небо. Такое высокое, что можно утонуть.
Кто же он был — тот третий, о котором говорила Алина? Заказчик? Не исполнитель точно, раз так силен. Не думаю, что Алина врала — я и сама умею их чуять.
Просигналила машина, я забралась на заднее сидение и назвала свой адрес.
— Поскорей!
В окно слабо застучал осенний дождик — прохладный и депрессивный. Скоро дожди собьют пожелтевшие листья, а после придет зима.
Прошлую я провела одна спустя два теплых года с мальчиками. Смотрела в зимние ночи, где снег валил прямо из темно-серой мглы, и чувствовала себя бесконечно одинокой и маленькой. Куталась в мамино одеяло и знала, что никто не придет. Замерзала и даже не помогал чай. В этот раз все будет иначе.
Ради будущего — нашего будущего, я сделаю все. Даже положу голову в пасть тигру.
Руслан просто не захотел его искать.
Может, хотел избежать драки или брат ему безразличен. Но я еще не утратила разум: Кир не мог далеко уйти. Он где-то там.
Раз мог перемещаться — значит, нашел добычу. Теперь нужно укромное логово, чтобы ее сожрать.
Я знаю Зверя. Он поест, залижет раны и пойдет искать меня. Будет шарахаться по городу, измененный, в крови, а если останется человеком, то с ножом. Будет искать свою Оливию, которую увели из-под носа.
Таксист высадил меня на перекрестке, дальше я пошла пешком. Поравнялась с машиной, которую бросила, когда в слезах неслась домой после свидания со львами. На капоте, залитым дождем расплылись огромные кляксы отблесков фонарей. Я похлопала тачку по крыше, словно верную собаку, и всмотрелась в темноту двора.
Я боялась идти.
Это город, а не лес. Добыча Кира могла оказаться человеком. Решайся, Оливия.
Я оттолкнулась от холодного мокрого «ситроена». Догадываюсь, где он. Выбежав вслед за ним, я бросила квартиру открытой. Это самое надежное убежище в округе. Думаю, Кир вернулся с добычей туда.
Подъезд хранил тишину спящего дома. Я прислушивалась, пока поднималась по ступеням. Все спокойно… Но поднявшись на свой этаж, я застыла, уловив слабый запах крови.
Дверь была приоткрыта — полоска тьмы пугала меня. Там, за ней, что-то было — двигалось, словно в фильме ужасов.
Тихое сопение, шорох… Частое дыхание — натужное, со странными паузами. Дыхание замирало, затем вновь начинало свистеть. В нем сквозили то боль, то облегчение. Такое характерное дыхание я и раньше слышала.
В темную квартиру стало страшно входить.
Зверь там.
Только это не он дышит — кто-то другой. Кто-то, кого он пытает.
Цепенея от страха, я приблизилась и приоткрыла дверь. В прихожую хлынул свет из подъезда. Никого.
В «Авалоне» я видела много. Не все было хорошим. И не просто так моего любимого назвали Зверем. Иногда он пытал своих врагов, а я полюбила это чудовище. Полюбила так сильно, как бывает раз. Со мной он был нежен, со мной играл и целовал пальцы на ногах. Мое некогда обласканное тело, покрытое его поцелуями, как шелковым покрывалом, разнеженное и чуткое, сейчас было напряжено до предела. Ногти впились в ладони, потому что я поняла, откуда исходит звук.
Они на кухне.
На моей красивой чистенькой кухне. Мне нужно войти, чтобы увидеть, а я боялась, боялась той картины. Не Зверя, не его ножа — а того, что он делал. Любила его, но так до конца и не приняла его поступков. Я не из тех, кто сует голову в песок, но иногда нет другого выбора.
Я сделала еще шаг и теперь стояла в проеме.
Угадала: они здесь. Но не знаю, как это назвать: добыча или жертва?
У дальней стены лежал мужской, наполовину трансформированный и оттого изломанный силуэт. Его словно смяли, стиснули огромной ладонью. Он напоминал живую сломанную куклу. Под телом натекла темная лужа, воняло кровью.
Кир на коленях стоял за ним — чтобы иметь хороший обзор. Лицо, тело — все скрыли тени, но нож в руке они скрыть не смогли. Лезвие слабо серебрилось.
Жертва вздрогнула, раздалось изможденное дыхание. Полное облегчения, потому что Зверь убрал нож и поднял голову. В упор он смотрел на меня. Пристально и исподлобья, угрожающе отрыл рот, как смотрят животные перед прыжком.
— Это Оливия, — прошептала я. — Твоя пленница.
Он выдохнул и пригнул голову. Изо рта что-то капало — видимо кровь, раз он ел. Силуэт на полу выглядел обглоданным и немного неполным. Какое счастье, что полутьма скрывает подробности. Я отвела глаза.
— С тобой все хорошо? У нас беда… Мне нужна помощь.
Кирилл шумно выдохнул, встряхнул головой, словно отгонял наваждение.
— Где Руслан? — раздался голос, полный рычания.
— Поехал за город, Сергей встречу назначил… А я убежала, — призналась я. — Убежала к тебе.
Он выдохнул спокойнее.
Я не решалась приблизиться и рассматривала очертания фигуры, положив руки на косяк. Жертва вела себя очень тихо, словно боялась вновь привлечь внимание Кира.
— Что случилось? — голос остался звериным, но в нем пробились человеческие эмоции. Тепло, любовь — он за меня беспокоился.
Я потерла ладони — они ныли после того, как я вонзала в них ногти. И как объяснить, как в несколько слов вложить все, что случилось в последние дни?
— Моя дочь, Кир… Я не сошла с ума, — сказала я. — Она жива, думаю, ее от меня прячут. Помоги ее найти, любимый… А я все для тебя сделаю.
Кирилл склонил голову и тяжело дышал на месиво у своих ног.
Заметив, что он слишком долго думает, я простонала:
— Кирилл!
