Вокруг было темно, под руками хлюпало и разъезжалось. Песок, камни, листья. Впереди темнели стволы деревьев, что означало твердую землю, и я поползла туда.
Каждое движение отдавалось болью в суставах. Словно мне было лет сто, причем последние годы прошли в неподвижности. Организм будто вспоминал и не мог вспомнить как правильно передвинуть ногу, как оттолкнуться.
После полуметра продвижения, мои пальцы онемели от холода, а ноги скрючило судорогой. Все. До берега с деревьями я так и не доползу.
По лицу побежали злые слезы, мешаясь с грязной тинной жижей, в которой я барахталась. Меня убил мужчина, который мне нравился, которого я боялась, но кем по-девичьи восторженно восхищалась. Убил почти не задумываясь, настолько мелка и ничтожна для него была моя личность, моя судьба, все мои маленькие мысли и надежды, пусть недолгие, но единственные для меня годы жизни.
Хотя, о чем это я. Вылезаю из воды, словно гребаный фэйри. Хорошие девочки такие слова не говорят и даже не думают, но у меня не было сил на другие. Других девчонок убили, перед этим измываясь над ними, и пусть это сделал не Йовиль, но у них у всех одинаковое отношение. Как сказал перед смертью преступник в саду «Люди — требуха». Требуха.
И я закричала от раздирающей меня боли, физической и душевной. Казалось, я сейчас издам вопль, от которого согнутся деревья, но получился только надсадное хриплое подвывание, быстро перешедшее в кашель.
— Ты слышал? — громкий юный голос ввинтился в уши раздражающим набатом. — Эй, кто здесь?
— Я что-то вижу! Сэр, вы живы? С вами все хорошо?
— Да это девушка! Взгляни на волосы.
— Быстрее, с ней что-то не так…
Ко мне двигались какие-то темные фигуры, но я уже не могла поднять головы. Хотела перевернуться, но смогла только положить голову на бок, частично погружаясь в тину.
Когда надо мной склонились, я потеряла сознание. Облегченно. Люди. Люди помогут.
***
— Ее нашли в озере при Центральном парке. Гипотермия. Физическое истощение. Внешних повреждений нет. Пациентку мучают судороги, пока купировать не получается.
— Определили имя? Позвонили родным?
— Документов при ней не обнаружили. Полностью обнажена, плавала, наверное, в пьяной компании, вот и результат. К тому же она только шипит, возможно, немая. Хотя подростки, которые ее нашли, говорят, что какие-то нечленораздельные громкие звуки она издавала.
— Сообщите в полицию, Гретга.
— Сделаем, мистер Сакстен. Мы с Лилиан сейчас ее от грязи оботрем и позвоним полицейским.
Надо мной парили фигуры в белых халатах, слова звучали отчетливо, а вот картинка постоянно размывалась. Попытка обратиться к стоящим недалеко людям ни к чему не привела, горло отказывалось издавать звуки.
Тело болело отчаянно, каждая клетка выла от боли. Никаких судорог я не чувствовала, потому что ощущала себя как одно сплошное мучительное пятно.
— Добрый день, я приехал за девушкой.
— Простите?
— Ее зовут Дэстини Сэвидж, вот ее документы. Я готов оформить бумаги как ее жених, чтобы забрать Дэс в частную клинику, все, что надо — подпишу. Вот ее вещи.
— Пройдите к регистратуре, пожалуйста, вам помогут там оформить бумаги.
Некоторое время фигуры двигались вокруг в молчании. Меня приподняли и начали переодевать.
— Ничего себе.
— Ага. Ты тоже заметила?
— Странный. Его невеста чуть не умерла, а он даже не спросил где ее нашли и как она себя чувствует. Обычно родственники рассказывают, как искали и волновались, сколько моргов и больниц обошли, а этот — «Все, что надо — подпишу». Фу.
— И попугай как у пирата на плече. Каких только странных людей к нам не заносит. Но в полицию я все равно позвоню, не хочется девочку оставлять без пригляда. Посмотри какое у нее лицо красивое, словно фарфоровое, рождаются же такие куколки.
При упоминании о попугае я расслабилась. Кортес, миленький, ты меня нашел. И что за жених такой. Кого ты уговорил за мной прийти.
В мареве боли я попробовала улыбнуться, кто-то рядом сочувствующе ахнул. Видимо, улыбка не совсем получилась. Меня куда-то несли, передвигали, укладывали.
— Дэс. Мы с тобой, потерпи, родненькая.
Кортик. Кортик. Кортик. Хорошо.
Глава 20. Плата за жизнь
Почему-то меня везли не на лежанке, и даже не на сиденье, а несли на руках. Зато дышалось все легче, а боль начала уходить, становиться менее плотной, стекать с поверхности кожи в кости. И я, наконец, начала чувствовать ладони и ступни. Они у меня были.
Из машины меня тоже вытащили на руках.
— Кортик, — прошептала я.
— Дэс! Я тут! Мы тебя нашли. Мы все больницы и полицейские участки обегали, но нашли. Поисковик, заряженный твоим волосом из расчески, показывал, что ты в городе, но не давал направление. Мы почти отчаялись, и вдруг… Счастье какое.
Да уж, счастья непомерно много, мне и не поднять столько.
— Где я? Мне больно, дай таблетку.
— Мы в гадательном салоне, у тебя дома. Дэс, тут такое дело, лекарства не помогут. Я пока воды разогрею, то-се. А Брэн все объяснит.
Брэн. Вот значит кто держат меня все это время на руках. Фзйри. Я слабо дернулась и протестующе захрипела.
— Убери руки.
— Нельзя, — глухо сказал осенний, — ты без магии сейчас долго не продержишься, снова в Купель уйдешь. А ваши воды не лечат, и силу не возвращают. Во имя Холмов, почему ты решила возродиться в человеческом городе? Сиды сами решают, где их земля, вода какого Холма родная.
— Ты ответил. Моя земля здесь. Купель?
Мысли смешались. Какая Купель, я была уверена, что Йовиль бросил меня умирать, маскируя под одну из мертвых девушек, а я выжила ему назло. Брэн ошибается, я не могу быть фэйри. Бред какой-то. Нет!
— Я человек.
— Кортик нашел твое тело в подворотне, недалеко от ИтамИтут. Бездыханное тело, Дэс. Снял браслеты, чтобы привести к тебе подруг, они же его не слышат, хотел приманить их. Но, когда начал снимать, ты стала рассыпаться, как перерождающийся фэйри. Пришлось заряжать поисковик и искать снова. Гордись, птичка, ты наша, просто выросла среди людей.
Он поднял мою руку, поглаживая кожу ниже локтя, но я ничего не увидела, кроме мельтешащих перед глазами мутных пятен.
Поэтому я закрыла глаза и задала интересующий меня вопрос:
— Почему ты не спрашиваешь как я умерла?
— Это не спрашивают, — сказал Брэн, он продолжал водить по мне пальцами, то по лицу, то по рукам, словно не мог остановиться. — Это личное. Мы не настолько хорошо с тобой знакомы.
