Если убили не они, значит где-то бродит еще один убийца или убийцы из их шайки. Да сколько же их, как тараканов. Прихлопнешь одного тапком, второй вылезает. Я поежилась. Какой бы не был сволочью весенний полицейский, надеюсь, он узнает о новой невинной жертве и займется поиском маньяков.
А пока мне на брусчатке ИтамИтум лучше не появляться.
Кортик, заинтересовавшийся что мы там увлеченно едим, слез с плеча и зацокал коготками по столу, подбираясь к коробке с клиентской выпечкой.
— Тинни, — поднял голову мистер Клаус, все это время копавшийся в ворохе бумаг, — держи копию договора, пусть всегда лежит в офисе. И да, девочки, будьте внимательнее по вечерам, а лучше всего вообще никуда не ходите в позднее время.
Еще один обеспокоенный родитель. Мы с Эммой понимающе переглянулись. А ведь это мы еще про нападение козла никому не рассказывали.
— Не волнуйся, папа, — подруга с нежностью погладила отца по плечу.
— Как тут не волноваться, если дочка взрослая, но безалаберная, — склочно забурчал мистер Клаус, поправляя очки в роговой оправе, а сам прижимая пальцы Эммы сухопарой ладонью, — я еще ничего, вон родители Тинни с самого роддома не в себе, до школы вообще ее только в садике у дома выгуливали. Когда они год назад первый раз из города уехали, я поверить не мог.
Уехали, как миленькие. Я им тогда ультиматум предъявила, они очень хотели на съезд сообщества поехать, только о нем и говорили, но из-за меня не могли. Вот и пришлось угрожать, что, если не поедут, сбегу из дома и поеду сама. А теперь привыкли, уезжают без скандалов, даже с радостью, для них это настоящая жизнь.
Уходила от Клаусов я со смешанным чувством. Словно покидала защищенную крепость, но оставалась там частичкой души. Моя семья больше, чем сама семья.
При подходе к салону, я остановилась как вкопанная. Витраж, украшавший входную дверь, переливался в солнечных лучах зелеными, красными, синими бликами. Поверх цветов, выложенных их стеклянных кусочков мерцал странный символ, похожий на две сомкнутые волны.
Я вспомнила как застала Рокселя за поглаживанием двери, а потом и лже-Йовиля. Вот почему в салон вдруг как пчелы на мед начали слетаться фэйри. Кто-то нарисовал на офисе приглашающий или что-то подобное означающий знак.
— Кортик, ты видишь символ на двери?
— Не вижу. А что там?
При ближнем рассмотрении узор выглядел несколько угловатым, будто наносили второпях. Поскребя ногтем, я удостоверилась, что он вполне снимается. И, вместо того, чтобы зайти домой, взять тряпку, нож в конце концов, стояла и как дурочка, остервенело сдирала ногтями чей-то загадочный рисунок.
Глава 23. Тайны и наглый рыжий гость
Находимся мы в тупиковом завершении улицы, все друг друга отлично знают. Оттерев едва треть знака, я почувствовала, как становлюсь объектом внимания соседей.
На крыльцо булочной вышел мистер Брук, сделал ладонь козырьком, прикрываясь от полуденного солнца, и вперил в меня изучающий взгляд. Я была в школе не разлей вода с его дочерью, Габриэллой, но так и не стала дружна с ее родителями. Папа Гебби считал меня слишком мелкой для общения и обычно отделывался ничего не значащими приветствиями, только пару раз потрепал по голове в периоды хорошего настроения. А ведь теперь мы соседи по бизнесу и, по законам улицы, я должна нечто большее, чем просто здороваться. Нужно ходить в гости и налаживать отношения.
Из соседнего антикварного вышел и с интересом за мной начал наблюдать случайный покупатель, солидный мужчина в шляпе и с тростью. Мисс Мэтью, хозяйка магазина, выглянула, чтобы узнать, почему застрял у входа клиент.
Так я всю округу скоро соберу. Пришлось со всеми здороваться. Я даже неизвестному в шляпе кивнула, соседям помахала рукой и шмыгнула в салон.
— Надо испечь пирожки и по улице пройти, — пробормотала я, плюхаясь на диванчик в холле.
— Приручить их хочешь? — вконец разленившийся Кортик, даже не пытаясь перелететь, слезал по руке на спинку дивана.
— Где ты рос? Как можно пирожками приручить? — в который раз изумилась я. А попугай в который раз сделал вид, что не слышит неудобного вопроса.
Я не настаивала. У всех могут быть свои тайны, переживания, которыми не хочется делиться. Прав Брэн, что некоторые вещи очень личные, их можно даже не спрашивать.
Описание моей гибели в саду и близких к ней событий, переживаний, я так и не рассказала ни Кортику, ни принцу осенних.
Это было мое тайное воспоминание, еще нуждающееся в переосмыслении. А пока
— изучу-ка я начало своей жизни — рождение. Почему именно со времени моего появления на свет, по словам мистера Клауса, так серьезно изменились мои родители.
Я пересела за свое прежнее место, секретарскую стойку и ввела в поисковую строку на стареньком компьютере дату своего рождения и номер роддома. Интересно, хранятся ли где-то списки новорожденных и родителей. Если да, можно встретиться с теми, кто был там вместе с моей мамой и осторожно расспросить, кто что помнит.
Если я подменыш… О. Ой. Ого!
На мои изумленные междометия Кортик перестал любовно перебирать отрастающие перышки и сорвался с дивана, перелетев мне прямо на голову. Затопал по волосам костистыми лапами.
— Что? Как? Ты чего?
Я, моргая глазами и вяло пытясь снять отъевшегося тяжелого попугая с макушки, смотрела на экран, где вместо отзывов, адресов и прочей справочной информации поисковая система выдала список кричащих новостных заголовков.
В день моего рождения в нескольких роддомах города произошла череда трагических событий. Восемь новорожденных погибли от несчастных случаев. В том числе один мальчик из роддома, где я появилась на свет.
Что ж. Это серьезная причина для моих родителей стать чрезмерно опекающими. Бедная моя мама. Представляю как ей тяжело пришлось. Ужас. Только странно, почему она, такая разговорчивая, не раз рассказывающая как быстро и легко меня родила, не упоминала столь серьезные события.
— Офигеть! — сказал Кортик.
— Я бы сказал: «Охренеть», ага, — раздался вместе со звонком колокольчика нагло¬развязный пронзительный голос.
Окошко для писем внизу двери было приоткрыто и оттуда смотрели на нас два зеленых немигающих глаза.
Попугай слетел с меня и приземлившись у двери на пол, цокая когтями, подошел к прорези.
— Ты кто? — задиристо произнес он.
Я в это время торопливо выключала компьютер и оглядывалась в поиске чего-нибудь тяжелого. Правы были мои родители, вокруг одни опасности, к ним лучше быть готовой.
— Я кто? Я несчастная жертва грабежа. Бесчестного разбоя на большой дороге, ага-ага.
