Плед идёт со мной – не найдя своей одежды, я просто заматываюсь в него.
–Ты куда? – Вдруг совершенно неожиданно появляется в дверях Егор.
На нём свободные домашние штаны серого цвета, а на обнажённой груди капельки воды. На некоторое время я просто выпадаю из реальности, пока слежу, как одна из них медленно скатывается вниз, очерчивая все изгибы мускулистого торса.
Одно дело знать, что Минин балуется «железом», и совсем другое видеть результат его явно многолетнего труда так близко. У меня чешутся ладони от желания потрогать его.
И мне совершенно не стыдно из-за того, что я не нахожу причин отказать себе в маленьком удовольствии.
–Ты такой красивый, – говорю я совершенно честно, медленно подхожу ближе и кладу ладонь чуть выше его пупка.
Я не вру, Егор действительно невероятно красивый. Если бы мы не были знакомы, я бы основывалась на свой опыт и с полной уверенностью заявила, что у человека с таким телом не может быть хороший и добрый характер.
Егор Минин – одно сплошное исключение из правил.
Это самый спокойный вечер из всех, что были у меня за последние годы жизни.
Мы с Егором валяемся на полу среди подушек, едим восхитительный ужин его приготовления и смотрим старые фильмы советского производства. Я приятно удивлена тем фактом, что Егора интересуют такие вещи, а он в ответ начинает разговаривать общеизвестными фразами.
Мы уходим спать около полуночи. Егор первым идёт в душ, а я, вместо того, чтобы дождаться его, как и собиралась, просто отрубаюсь.
А когда просыпаюсь, на часах десять утра, и вся квартира – пуста. Зато в одном из мессенджеров меня ждёт голосовое сообщение от Егора, в котором он своим серьёзным голосом просит позвонить ему, когда проснусь.
–Нужно было разбудить меня, – говорю я с лёгким укором, когда он отвечает сразу после второго гудка.
Сегодня мне удивительно хорошо. Я знаю: это настроение не продлится долго. Навеянное событиями вчерашнего вечера, оно разобьётся на миллион острых осколков с первым же телефонным звонком от Паши, мамы или даже папы.
Полной неожиданностью для меня становится понять, что хорошее настроение разлетиться на осколки после звонка Егору.
–Не хотел тревожить, – говорит он довольно холодно.
Что-то внутри неприятно царапает, но я заставляю себя не обращать на это внимания. Егор – занятой человек, ему явно есть, чем заняться с утра, и от моих обид всем будет только хуже.
–Завтракай, Варя. Дом в твоём распоряжении, на улицу лучше не выходи. И, малыш, у меня сегодня весь день забит, вернусь поздно. Звони, если что-то случится.
Я едва успеваю пролепетать растерянное «хорошо», а в динамике телефона уже раздаются короткие безэмоциональные гудки.
За эту минуту не прозвучало ничего грубого, злого или просто плохого, даже наоборот – сплошная забота в каждом слове, но... моё настроение всё равно стремительно катится куда-то вниз.
Правда, немного приподнимается обратно, когда я вижу заботливо накрытую крышкой безнадёжно остывшую яичницу с творогом в сковороде.
Плохие дни бывают у всех, и мы не имеем права осуждать других за это.
Глава двадцать седьмая. Егор
Сегодня Вселенная решила, что с меня хватит «сладенького».
И вывалила мне на башку все говно, что только смогла собрать.
Таким образом один крайне важный для меня и кампании мудак прямо среди ночи решил, что не будет с нами сотрудничать. Потому что у него задница зачесалась – примета плохая по старому бабкиному предсказанию. Ебанутый он просто, короче.
В начале седьмого утра я срываюсь в офис, по дороге составляя список всех тех, кто сможет заменить этого придурка, приезжаю и получаю ещё одну потрясающую новость: Аксёнов Павел Константинович подал на меня в суд. За угрозы и причинение вреда здоровью.
Меня почему-то тянет ржать, когда Миша с яростью сообщает об этом по телефону, хоть ситуация и не смешная от слова «нихуя».
Я не паникую и почти не реагирую на слова Миши о том, что этого урода надо грохнуть. На самом деле он так не думает, это просто эмоции, и уже меньше чем через минуту он включает мозг и обещает прямо сейчас разбудить моих адвокатов. У меня их несколько, и в каждом из них я уверен, поэтому старательно сохраняю спокойствие.
Я еду в лифте на свой этаж и даже не подозреваю о том, какие «радости» ждут меня там.
Аксёнов-старший выдвинул какое-то безумное обвинение в якобы экологическом загрязнении от как минимум половины того, что я построил. Зелёные, естественно, тут же заинтересовались, поэтому прямо сейчас готовят массовую облаву. Хорошо, что со всеми документами и разрешениями у меня полный порядок – я честный мужик, и руки мои чисты.
Отцу успели настучать, теперь он вместе со всеми выносит мне мозг и порывается прервать их с мамой «воссоединительный» отпуск и примчаться сюда. Зачем – хер знает. Я кое-как убеждаю его не творить херни, перевожу дыхание и ловлю звонок от Варькиного врача – того самого, у которого мы были позавчера.
И вот тут меня ждёт просто лютый пиздец.
–У твоих детей генетическая предрасположенность к слепоте, – говорит он спустя минуту раскачивания.
Меня бьют чем-то тяжёлым сразу со всех сторон. В ушах бесячий звон, в груди давящая пустота, а в голове лишь одна пульсирующая мысль: «Какого хрена?».
–Это лишь подозрение, – спешит успокоить доктор, – основываемся на результатах крови твоей жены, но для точного результата нам нужна кровь вас обоих и полное обследование, и даже в этом случае нельзя быть уверенным на сто процентов, всё вскроется после родов...
Он ещё что-то говорит, но я просто не слышу ни одного слова. Вообще ничего.
И чувствую... злость. Я зол настолько, что в этот момент способен сжигать взглядом. Зайди кто сейчас ко мне, я бы, возможно, даже пошёл на убийство.
Я не знаю, не понимаю, на кого именно я злюсь: на себя, на Варю, на эти анализы и всю клинику или вообще на весь этот мир в целом. Я просто чувствую пульсирующую в крови густую горячую злость.
Это всё слишком неожиданно и слишком тяжело для меня, хотя ещё недавно я был уверен, что за тридцать лет жизни успел повидать уже если не всё, то очень многое.
Я пытаюсь что-то делать, как-то разгребать этот завал, но вещи буквально валятся из рук, и в голове все мысли лишь о моих детях и этом подозрении, от которого у меня дрожат руки и мурашки бегают вдоль позвоночника.
На столе вибрирует мобильный, экран светится простым и немного скучным «Варя». У меня не хватило фантазии на что-то особенное, а называть её банальным «зайка» или «котик» я точно не буду.
Не хочу отвечать. Просто не хочу.
Но буквально заставляю себя протянуть руку, взять телефон и ударить большим пальцем по зелёной кнопке.
