И серьёзно делаю шаг в сторону кухни, где на столе остался лежать телефон, когда слышу Варино перепуганное:
–Суббота! Эта суббота? Боже!
И она уносится куда-то раньше, чем я успеваю понять, что происходит.
Что с этой женщиной не так?
Глава сорок восьмая. Варя
На часах два часа ночи, и Егор уже дважды приходил и пытался утащить меня спать. По-хорошему, мне уже давно следовало послушаться его, но...
Денис Юрьевич ясно дал понять, что лучший способ понравиться его жене и матери Егора – подарить ей картину с морем. Так ведь делают – дарят что-то родителям своей половинки при первом знакомстве.
Наше знакомство состоится уже в эту субботу.
У меня совершенно мало времени на полноценную картину, если учесть, что море – это совершенно не моё. Город, лес, даже горы – всегда пожалуйста. Человека? Без проблем. Толпу людей? Легко. Любой постер или даже обложку на книгу или музыкальный альбом – ничего сложного.
Но с морем я не дружу. Не умею передавать всю глубину воды – да и не сильно старалась, если честно, необходимости и желания раньше не было.
И вот, скоро убрав кухонный стол и отправив недовольного Егора спать, я достала один из тех листов, что додумалась купить во время «большой закупки», оккупировала пол в гостиной у батареи, включила все гирлянды и принялась рисовать.
Хотя это скорее было похоже лишь на жалкие попытки, потому что на деле на листе пока что были лишь карандашные непонятные разводы, а у меня уже телефон садился, потому что я переползала чуть ли не половину Пинтереста* в поисках подходящей для примера картинки, но найти «ту самую» пока так и не удалось.
С тихим стуком о стену открывается дверь, а на пороге показывается стоящий с расставленными ногами и сложенными на груди руками хмурый Егор.
–Женщина, – недовольно начинает он, – ты или идёшь спать сама, или я тебя связываю и утаскиваю насильно.
Мне нужно моргнуть пару раз, чтобы смысл его слов дошёл до сознания. И вот только после этого я открываю рот и с жаром повторяю то, о чём говорила ему уже дважды:
–Мне нужно нарисовать картину для твоей мамы, потому что иначе я ей совсем не понравлюсь, а я очень-очень хочу ей понравится, понимаешь?
–Всё понимаю, – кивает Минин. – Понимание первое: тебе нужно спать. Понимание второе: от наличия картины отношение моей матери к тебе не изменится – ты ей или понравишься, или не понравишься и будешь спокойно жить дальше. А теперь пошли спать.
Иногда с мужчиной совершенно бесполезно спорить. Иногда всё, что ты можешь сделать – молча отступить и позволить ему сделать по-своему. Тем более, что в чём-то он действительно прав, и работы под его надзором уже никакой не будет.
Но есть одна такая штука, просыпающаяся в самый неожиданный момент – вредность называется.
Именно вредность толкает меня улыбнуться сонному Егору и сказать:
–Не пойду.
Не потому, что спать не хотела или собиралась провести здесь всю ночь, а просто потому, что вредность проснулась.
–Варя, – очень нехорошим тоном зовёт Егор, вздыхает и идёт прямо на меня.
Кое-как поднявшись, я отбегаю в сторону и встаю за диваном, используя его в качестве преграды между нами. Егор оказывается по другую его сторону, и выглядит он наигранно недовольным, но я точно вижу лучики морщинок в уголках его глаз от с трудом сдерживаемой улыбки.
–Варь, – зовёт куда мягче и нежнее, – я правда сейчас грохнусь и усну прямо на полу.
Приходится нехотя признать своё поражение.
В спальню мы уходим в обнимку, на постели прижимаемся спинами друг к другу, а потом Егор с тихим ворчанием перекидывает мне кого-то из наших плюшевых соседей.
–Ой, – выдыхаю я, обнимая большую пушистую лягуху обеими руками, – прости.
Помню, что Егор просил не пускать никого из них в кровать, потому что её он готов делить только со мной.
–Нормально, – отзывается Минин сонно.
И засыпает практически мгновенно, расслабляясь и выравнивая дыхание.
А я ещё какое-то время лежу и улыбаюсь, пока тёмная комната не размывается перед глазами.
Утро для меня начинается в половине шестого. Это нервное возбуждение всему виной, потому что я думаю не о том, что проспала всего пару часов и обязательно свалюсь спать очень рано вечером.
Я думаю о том, что Егор встанет меньше, чем через час.
Помня о нашем сегодняшнем визите к врачу, я не беру в рот ничего, кроме стакана воды, а для Егора готовлю завтра, запускаю машинку с грязным бельём и, втянувшись, глажу рубашку, хоть с утюгом мы не очень дружим, честно говоря. Ни одна наша встреча не проходит без страданий для меня, утюга или одеждой, что встаёт между нами.
Этот раунд на его стороне – я ухожу с обожжённым большим пальцем.
–Ого, – мы сталкиваемся с Егором на пороге кухни.
Он уже совершенно бодр после утреннего душа и пахнет чем-то свежим и вкусным. Я не хочу анализировать свой порыв, я просто поддаюсь ему, придвигаюсь к Егору максимально близко и льну к его губам, до которых ни за что не дотянулась бы, не наклонись он мне навстречу.
–Я тоже скучал, – хмыкает он за секунду до того, как мы сталкиваемся губами.
Он... вкусный. У него вкус мятной зубной пасты на губах и холодное дыхание, которое я чувствую покалывающими губами.
То, что он, улыбаясь, делает своими губами и языком – имеет возрастное ограничение 18+. Это вообще незаконно, потому что от его языка в моём рту у меня плывёт голова, срывается дыхание от того, как он толкается языком в мой язык, подкашиваются ноги, когда его по-мужски широкая ладонь с силой, почти болезненно, но так приятно сжимает грудь.
Сосок оказывается между костяшек двух его пальцев и твердеет за две секунды. Егор сжимает и перекатывает его, тянет на себя – и я вся тянусь следом. Каждое движение его руки приятно колет внутрь, доставая до самых плеч.
–Мы опоздаем, – шепчу я и тут же со свистом выпускаю воздух, когда ладонь Егора скользит вниз, под живот, ложится на лобок и надавливает, заставляя меня встать на носочки и вцепиться в его плечи.
–Насрать, – хрипло грубит он.
Я хочу, чтобы он не останавливался. Хочу, чтобы мы оба отключили голову и поддались тому, что гарантированно сильнее нас.
Я хочу его. Хочу Егора каждой ставшей невероятно чувствительной клеточкой своего тела. Хочу его руки, его губы, его член, от которого мне уже сейчас невыносимо сладко.
Я хочу этот «взрыв» между нами. Прямо сейчас.
Нам нужна всего секунда зрительного контакта, чтобы понять: это желание взаимно.
Мы тянемся друг к другу одновременно, ударяемся подбородками и смеемся. Целуемся – не красиво и нежно, как в фильмах и книгах, а грязно и неосторожно.
