Когда мы отходим от машины и Егор уверенно ведёт нас прямо к главному входу, из стеклянных дверей как раз выходит какая-то пара. Женщина на вид явно больше тридцати лет, с ярко-рыжими кудрями и хмурым видом, и светловолосый мужчина с бритыми висками и улыбкой, которая появляется на его губах, едва он замечает Егора.
–О, Минин! – Весело здоровается он, после чего оба обмениваются крепкими рукопожатиями.
–Воронцов, – Егор, в отличие от своего знакомого, ведёт себя куда более сдержанно, а после ещё и поворачивается к девушке и вежливо здоровается и с ней: – Анна, приятно увидеть вас вновь.
Анна только лишь кивает, скользит незаинтересованным взглядом по мне и поворачивается к своему спутнику. Я не слышу, что она говорит, но он кивает, и девушка, виновато улыбнувшись, уходит в сторону стоящего неподалёку белоснежного автомобиля.
А тот самый Воронцов вдруг обращает своё внимание на меня. Точнее, на нас. Его взгляд сам собой опускается с моего лица на мой живот, и под этим взглядом моим малышам становится не очень уютно, потому что они тут же принимаются слабо возиться.
–Ого, Минин, – тянет мужчина слова, – ты где эту красоту от нас прятал?
Не знаю, как Егор, но я чувствую себя не очень уютно. И, сама себе удивляясь, делаю осторожный шаг в сторону – так, чтобы спрятаться за Егора. Хотя бы частично. Он большой и кажется сильным, за его спиной я чувствую себя куда лучше.
А незнакомец все не замолкает.
–Твоя жена? А где кольцо? Или просто девочка по залёту? – Смеется он громко и неприятно.
Девочка по залёту. Какое точное определение.
Но Егор удивляет нас обоих, когда тихо, но грозно говорит:
–Ещё раз такое от тебя услышу, Воронцов, череп проломлю, понял?
Минин разворачивается, сгребает меня подмышку и спокойно ведёт мимо задумчиво нас рассматривающего мужчины. Наверно, ему так же странно, как и мне.
Внутри, в тёплом светлом помещении, нас тут же встречает какая-то улыбчивая миловидная девушка. Она что-то щебечет, обратив всё своё внимание исключительно на Егора, пытается узнать, не нужна ли мне каталка и какой у меня срок. Видимо, она решила, что мы здесь именно из-за меня.
Егор говорит с ней довольно прохладно, хоть и пытается улыбаться, делая вид, что всё отлично. Получается у него так себе.
В итоге через минуту нас оставляют одних, а уже через пять Минин непреклонно заводит меня в кабинет для обследований. И даже выходит за дверь, оставляя только меня и доктора.
Всё это затягивается на добрый час, в конце которого я чувствую себя совершенно без сил и желания передвигаться. А усатый доктор в возрасте, что появляется в коридоре следом за мной, улыбается Егору и радует:
–Всё в порядке.
Час мучений ради «всё в порядке». Я очень рада, что со мной всё хорошо, но он мог бы сказать ещё хоть пару слов. В конце концов, я даже кровь с пальца сдала, а для меня это то ещё испытание.
Я не слушаю, о чём эти двое остаются говорить, но Егор догоняет меня уже у лестницы, что приютилась в конце коридора третьего этажа. Пристраивается рядом, без спроса цепляет ладонью за локоть и позволяет сделать первый шаг на лестницу, которой я даже и не видела.
–С малышами всё в порядке. Это мальчик и девочка, ты знала? – Егор переводит взгляд со ступенек на меня и улыбается, словно он – самый счастливый человек во всём мире.
А я почему-то забываю сделать следующий шаг. В горле щекочет от того, с какой нежностью Егор это сказал. Паша никогда не говорит о моих детях так. Даже мама о них так не говорит. Она не называет их малышами, только детьми. Кажется, кроме меня их вообще никто не называет малышами.
–Скажи ещё раз, – прошу хрипло.
Это похоже на навязчивую мысль, почти на потребность: мне нужно, чтобы он ещё раз назвал их малышами. Так, как он только что это сделал.
Но вместо того, чтобы сделать, как я прошу, Егор отпускает мою руку, приседает на корточки и с неожиданным трепетом кладёт обе ладони на мой живот. Они у него большие и очень тёплые. И его прикосновения нравятся не только мне – прямо в левую руку Минина тут же приходится ощутимый удар. Он не самый приятный, но после этого Егор вскидывает голову и смотрит на меня с неприкрытым восторгом в глазах и широкой счастливой улыбкой на губах.
Я невольно улыбаюсь ему в ответ. Мне немного сложно поверить, но я вижу, что его чувства – искренние. Это так... странно. И волнительно. Знать, что твои дети нужны не только тебе. Делить с кем-то эти чувства и эмоции. Просто стоять и глупо улыбаться, видя не осуждение и недовольство, а точно такую же улыбку.
В какой-то момент я не могу сдержать предательских мыслей и на некоторое время представляю, что мы – одна семья. Наши малыши, Егор и я. Что бы с нами было? Как бы мы жили? Я почти уверена: наши дети росли бы в любви. Они бы не знали осуждения – то, с чем им, кажется, всё же придётся столкнуться с самого своего рождения.
Или?..
Я не понимаю, почему эти мысли так пугают меня. Наверно, потому, что я не знаю, что будет. Что, если я сделаю неправильный шаг? Приму неверное решение. Я в ответе не только за себя, но и за моих крошек.
В Паше я уверена. Точнее, я уверена во влиянии тех денег, что платит ему мой отец. Паша никуда не уйдёт. Он не исчезнет.
Сказать то же самое про Егора я не могу.
Именно это – причина моего страха перед ним.
Глава одиннадцатая. Егор
Заявляю официально: я самый счастливый человек на этой планете. Размах капитальный, но и то, что сейчас кипит внутри меня – не детский мультик.
Не помню, чтобы мне хоть когда-либо хотелось улыбаться, как кретин, и обниматься со всеми подряд. Но лучше всё же с моей малышкой Варюшкой, которую вот прямо сейчас нужно отправить домой, вещи собирать, потому что уже вечером я сделаю ей предложение руки и сердца и утащу в наш дом.
В моей голове со скоростью гоночного болида выстраивается цепочка планов. Она собирается, строится пункт за пунктом и с грохотом разбивается об потрясающее: двое! Их двое, моих детей: мальчик и девочка. Как я и хотел. От этого во рту так сладко, что мои губы сами собой растягиваются в ещё более широкой улыбке.
Двое. Вы понимаете? Мои сын и дочь. Сразу двое!
Мне хочется обнять Варин живот и прижаться к нему изо всех сил, но я боюсь даже дышать, когда нахожусь к нему так близко. Он такой большой, а от мысли, что там, внутри, сидят мои дети, голова идёт кругом. Это так странно и в то же время естественно и правильно, что у меня мысли путаются.
А потом я делаю кое-что, что со стороны может показаться глупым или даже смешным: подаюсь к Варе близко-близко, так, что почти касаюсь носом её живота, и начинаю шептать всякую ерунду. Не ей, нет – детям. Мальчику и девочке.
Моим.
