Магия изменилась. Она была не злой воющей тьмой внутри меня, она была переливчатым звоном золотистого колокольчика, музыка которого искорками кружилась вокруг.
Золотистое сияние теплом разлилось внутри меня, наполняя… жизнью? Я не знаю, чем было это приятное ощущение, сладостью оседающее на губах. Оно просто было. И оно, радостно позванивая, закрутилось, завертелось вокруг Аяра, высвобожденное моим осознанным решением.
Магия Смерти, говорите? Тогда почему сердце Аяра начало биться сильнее и быстрее? Почему я чувствую стремительно возвращающуюся к нему жизнь? Почему вижу этот золотой свет, расползающийся по всему его телу и восстанавливающий пострадавшую черноту магического источника?
Магия Смерти не может оживлять, но она делала именно это. Она наполняла всё тело Верховного, всё его существо. Приводила в порядок, лечила, восстанавливала и даже, кажется, усиливала.
Я так увлеклась этим завораживающим зрелищем, что не сразу почувствовала, как перед глазами у меня всё плывёт и кружится. И, уже теряя сознание, не в состоянии больше переживать всё это, я поддалась какому-то интуитивному порыву, дёрнула рукой и почувствовала, как мы куда-то проваливаемся.
Перед закрывшимися глазами в самый последний момент появились очертания многочисленных Ищеек и чей-то тревожный голос.
Глава 26
Аяр не просыпался три дня. И, хоть я и понимала, что для него прошли просто орэ, легче мне не становилось.
Всё началось с того, что я открыла глаза с двумя чувствами. Первое — внутри меня дыра. И второе — я не помню ничего, что произошло после того, как эор сжал меня в объятиях. Я не помню, что там было, не помню, что случилось, не помню, кто перенёс нас порталом в его замок. Нахлынувшие со всех сторон Ищейки, вынужденные принять человеческую форму, потому что иначе я их не понимала, были уверены, что это сделал Аяр. Я, если честно, тоже была в этом уверена.
Они говорили, что он полностью здоров, полон сил и магии даже больше, чем обычно. Хмурились, переглядывались, говорили о том, что он будто бы стал сильнее. Не понимали, как он выжил после моей истерики, не понимали, как он смог нас перенести, и не понимали, почему он не просыпается.
Меня вообще хотели изолировать. Думаю, они бы так и сделали, если бы не появился ещё один Ищейка, мрачный и серьёзный, и не напомнил им о каком-то приказе Верховного, о котором мне рассказывать отказались, но и изолировать меня передумали.
Вместо этого позволили быть с Аяром.
Я чувствовала себя безумной, сидя рядом с его кроватью и не сводя с него взгляда. С осторожностью отпаивала его каким-то ароматным отваром, который принесли и поставили на столик со словами: «Не уверен, что ему поможет, но точно не повредит».
Первый день был похож на туман. Я чувствовала себя Ёжиком из известного мультика, что всё бродил и что-то искал… Я вот тоже искала: признаки пробуждения на бесстрастном лице эора. А ещё — утерянные воспоминания.
Чёткое осознание того, что случилось что-то важное, о чём я никак не могла вспомнить, не желало уходить, рождая внутри меня круговорот самых различных чувств, начиная от сожаления и заканчивая жгучим отчаянием.
Мне казалось, что я забыла что-то очень важное. Что-то колоссальное. Что-то, способное перевернуть весь мир…
Мысль крутилась где-то на краю сознания, но каждый раз ускользала от меня.
В итоге её пришлось глушить традициями. В смысле, я взяла учебник с традициями и засела за его дальнейшее изучение, постоянно отрываясь и глядя на Аяра.
Так прошёл первый день. Спала я тут же, в этом глубоком мягком кресле, вздрагивая и просыпаясь от каждого далёкого звука, коих даже ночью было полно.
Проснулась часа через три, так толком и не поспав, разбуженная тихим голосом одного из Ищеек, которые теперь постоянно принимали человеческий вид, чтобы я могла их понимать.
— Члены Совета желают видеть его величество. — Негромко доложил он, странно покосившись на спящего эора.
Нервно сглотнув, я тоже на него посмотрела, а ответила шепотом:
— Скажите, что он не может их принять.
Их тут только для полного счастья и не хватало!
— Они настаивают. — С неохотой добавил Ищейка.
Действительно с неохотой, сам явно не радостный из-за их визита. Внимательно посмотрев на него снизу вверх, я могла только лишь вздохнуть и спросить:
— Что может заставить их уйти?
Ищейка постоял, поколебался, а потом возьми да ответь с самым честным и одновременно страдающим выражением лица:
— Вы.
— Я? — Искренне удивилась я такому ответу.
Желания идти куда-либо не было. Разбираться, а заодно и знакомиться с членами Совета, тоже. Мне вообще хотелось, чтобы Аяр проснулся. И поспать.
Ищейка молчал и с надеждой на меня смотрел, ничего не поясняя. Почему именно я должна выгонять правящий здесь Совет, я искренне не понимала. Может, потому, что я была не отсюда. Или меня просто все неуравновешенной считали.
Во всяком случае, пришлось вставать и идти следом за мужчиной. Шли недолго, в итоге меня вывели к двойным деревянным дверям, широко их раскрыли и предложили пройти. Одной.
Ну, я и прошла. Мне-то какая разница?
Двери вывели на небольшой балкончик с каменными резными перилами, с которого открывался хороший вид на расположившийся внизу зал.
Их было штук двадцать. Все, как на подбор: высокие, сильные, загорелые, темноволосые и с грозными выражениями на мордах. Большая часть сидела за крепким овальным столом, пара эоров стояла в стороне и о чём-то напряжённо переговаривалась, но все они слажено повернули головы и уставились на вышедшую к ним меня.
В лучших традициях этого кошмара, нормальных глаз не было ни у кого. Красные, чёрные, с вертикальными зрачками, натурально горящие… Множество ненормальных глаз, что со всех сторон внимательно вонзились в меня.
— Это ещё что такое? — Проговорил один из них, тот, у кого глаза были налиты кровью, а зрачки — ярко жёлтые, с едва уловимыми нотками раздражения.
— Тише вы, — одёрнул его тут же другой, с тёмно-синими волосами, заплетенными в две толстые длинные косы, — она же все понимает!
— Да как она понимает? — Презрительно скривился обладатель жёлтых зрачков. — Древнее наречие даже Верховный не понимает!
Обана! Вот просто всё интереснее с каждым мгновение, честное слово! И я даже не знаю, что меня заинтересовало больше: то, что Аяр меня не одному языку обучил, или то, что он обучил меня языку, которого сам не знал? В любом случае, я постаралась скрыть свою улыбку и сделать такое лицо, будто вот вообще ничего не понимаю.
— Мы требовали Верховного, а не его девку. — Проговорил с достоинством, будто они вели обычную светскую беседу, ещё один эор, у которого глаза горели и в алых длинных волосах плясали языки пламени.
