Я кинулась за ней, но, наступив на лужу, заскользила и упала, больно ударившись о стену плечом. Выругалась про себя, буквально скрипя зубами. Ну что это такое?! Носится везде, везде залезает. Никакого воспитания! Все дети как дети, а она — маленькая паршивка! Моя бы дочь ни за что такой не была!
Моим мыслям вдруг вторило эхо голоса отчима: «Дурная кровь — дурные дети. Ты посмотри на них, ничего же путного не вырастет, будь они моими родными дочерями, у них бы хоть ум был…»
Это что, получается… Я сейчас думала о Миле точно так же, как отчим о нас с Еленой? От этого открытия стало стыдно, я тяжело поднялась и поплелась в коридор. Нужно найти племянницу и поговорить с ней, она ведь и сама могла упасть и разбить себе голову! Вода, скользко, разве можно еще и мыло трогать? Тем более такое дорогущее.
— Мила, иди сюда! — позвала, но в ответ услышала только приглушенные всхлипы. Да где же она? — Мила! Я не буду тебя наказывать. Выходи.
Девочка явно меня услышала, потому что плакать перестала и затаилась.
— Мила! Это уже не смешно. А ну вылезай сейчас же! — как же сложно с этими детьми! Я вздохнула поглубже и, постаравшись взять себя в руки, позвала уже мягче. — Мила, я не сержусь на тебя…
Пройдя еще пару шагов вперед, заметила, что дверь кладовки приоткрыта, заглянув туда, увидела сжавшуюся на полу, обхватившую себя руками девочку.
— Ты меня бить будешь… — всхлипнула она, и с ее носа сорвалась большая капля.
Растерявшись при виде детских слез, присела и осторожно убирала с лица светлые прядки.
— Не буду. Вместе уберем все, а потом попросим у кера прощения за то, что разлили его… шампунь.
В конце концов, я профукала двести серебрушек, так что парой монет больше, парой меньше — мое положение это не спасет. Это ведь я виновата, что не доглядела за малышкой.
— Он прикажет меня высечь, — упрямо мотнула головой Мила. — Я разбила у хромой Ирмы духи, она нажаловалась тетушке Кларисси, и та приказала…
Я осторожно погладила малышку по спине, но та лишь отдёрнулась.
— А мама что? — с жалостью спросила я.
— А мама сказала, что нельзя чужое без спросу брать. Но я только посмотреть, — захлебываясь слезами, она выставила вперед пустую банку из-под шампуня. — Я просто думала, что… Я думала… Просто хотела…
— Ну все, все, успокойся…
Крепко сжала ее в объятиях. Она была мокрой от шампуня, и я почувствовала, как и мое платье становится сырым.
— Давай не будем говорить, что я разлила? — глухо предложила Мила, чуть успокоившись.
— Врать нехорошо, — с улыбкой заметила я, — лжецов нечистый в душегубку забирает.
— Мы же не врать… мы просто не скажем, — Мила зажала себе рот рукой.
Как же все-таки быстро у детей меняется настроение, только что рыдала навзрыд, а теперь улыбается и строит хитрые планы, как скрыть свою проказу.
— Ох, — покачала я головой с деланной серьезностью, — пойдем, уберем там все для начала.
***
Через полтора часа ванна была готова, пол вытерт — в этом мне старательно помогала племянница. Мы с ней переоделись в сухое и отправились на кухню, чем-нибудь перекусить. Стоило зайти, как я увидела Арквила, стоявшего ко мне спиной. С опущенной головой, руками он опирался на столешницу. Весь его вид был каким-то болезненным.
Я прикусила губу до боли, с трудом борясь с желанием дотронуться до него.
— Может, мне все-таки что-нибудь приготовить для вас, кер? — осторожно окликнула его.
Он ведь себя так погубит! Целыми днями в закрытом помещении, есть — ничего не ест, да еще и этот его странный огонь, который, порой, казалось, сжирал его изнутри…
— Нет, спасибо, — он встрепенулся, будто только заметил, что не один в кухне.
А ведь я так и не сказала ему о своей ошибке — с ужасом вспомнила, гадая, проверял ли он деньги и товар.
— Мы… с Милой приготовили ванну, как вы и просили, кер, — добавила я, чтобы не молчать.
— Не надо… — Арквил устало мотнул головой, — искупай дочку. Можешь любое мыло там брать. Пока тебя не было, мы с ней по всему дому носились… Ее не мешало бы вымыть.
Он улыбнулся и направился к выходу. Поравнявшись со мной, остановился, заглядывая за мою спину, где пряталась Мила.
— Чего прячешься, натворила чего? — весело спросил у девочки и вопросительно посмотрел на меня.
— Мы… шампунь разлили, — призналась я вместо ребенка.
— Бывает, — пожал плечами кер, словно это действительно было самое обычное дело. — Оставьте пустую бутылку там, я сварю новый.
Он ушел, а мы с Милой так и остались стоять. Она цеплялась за юбку моего платья сзади, а у меня в голове вертелась мысль о том, что я упустила случай признаться. Надо бы все-таки пойти и рассказать, что я напутала с покупками. Может быть, он и это сочтет за «бывает». А то, чего доброго, кер пересчитает деньги и решит, что я взяла два золотых себе.
— Я думала, меня высекут, — призналась Мила шепотом, но тут же переключилась. — А когда ты меня купать будешь? Тоже с пузырьками? Пошли сейчас!
Пришлось строго напомнить, что сначала неплохо бы поесть.
Я так и закрутилась в заботах о ребенке, сначала уговорив себя, что схожу к керу после обеда, потом после того, как искупаю малышку. Потом заигралась с ней в ванной, наплескав кругом кучу воды.
— Вот бы мама была рядом… — как-то вдруг очень тихо выдавила Мила посреди веселья.
— Будем вместе молиться, чтобы твоя мама поправилась поскорее и приехала за тобой, — я погладила ее по мокрой голове, откидывая со лба волосы.
— Хромая Ирма говорила, что если я буду себя плохо вести, то попаду к злым людям… но ты вроде хорошая, — деловито кивнула девочка. — Значит, и я хорошо себя вела.
— Спасибо, — рассмеялась я, брызгая в нее водой и вызывая веселый смешок.
— А если я буду совсем-совсем хорошей и даже ничего не разобью, то можно маму увидеть сейчас? — умилительно-просительное выражение лица племянницы отозвалось у меня болью.
Эх, если бы только это действительно зависело от меня!
— Я скучаю, — вдохнула Мила, а на ее глазах блеснули слезы.
— Я тоже… — нужно было срочно ее чем-то отвлечь и снова развеселить ребенка. — Но знаешь, я рада, что мы с тобой подружились. Так что давай вылезать, и приберем за собой.
Убирать действительно пришлось много, так что поход к керу снова отложился.
Затем решила, что не выливать же воду после малышки сразу, и захотела помыться сама…
Мила в это время оставалась в комнате, рассматривая картинки в книге про рыцаря с огненным мечом. Дверь ванной пришлось оставить приоткрытой — я боялась, что она что-нибудь снова натворит, пока меня не будет, но все было тихо.
