Приятно было лежать в теплой воде, чуть опираясь спиной на изогнутый борт. Я взяла чистую тряпку в кухне, капнула на нее чуть-чуть из одной банки с полки в ванной и теперь натирала ею тело. Густая пенка покрывала кожу, смывая дорожную пыль. Как же приятно! Казалось, даже мысли становились чище, не только тело. В какой-то момент я задержала дыхание и ушла под воду с головой. Мама говорила, что вода может смыть любую хворь, если как следует попросить об этом богиню. Пока хватало дыхания, я не выныривала на поверхность, стараясь отрешиться от всего. Но перед мысленным взором все равно раз за разом вставала фигура тяжело облокотившегося на стол Арквила, каким я его застала сегодня в кухне. Навязчивый образ не желал отступать, я вынырнула только чтобы открыть глаза и прогнать это наваждение. Часто моргая от попавшей воды, я не сразу поняла, что передо мной не плод воображения.
Рядом с полкой с шампунями стоял хозяин замка, удивленно смотря на меня. В правой руке он держал пустую банку из-под шампуня, за которой, должно быть, и пришел.
— Я думал, ты с ребенком… — произнес сухо, даже не думая отворачиваться.
С трудом проглотив слюну, я несколько секунд еще пребывала в ступоре и лишь затем сообразила, что вода скрывает меня не полностью.
Сжавшись, обхватила себя руками и ушла по плечи под воду. Он что, не видел висевшее у входа платье?
— Дверь была отрыта, — пожал плечами кер, как ни в чем не бывало, отворачиваясь и направляясь к выходу. — В следующий раз используй задвижку.
Слепая богиня, какой стыд!
Меня почти обнаженную увидел мужчина. Все тело буквально горело, словно один взгляд кера сделал его грязным и гадким. Но при этом, кроме
стыда, была еще и обида. Глупая, неправильная. Какое мне может быть дело до безэмоционального тона и безразличия? Какая разница, что еще утром Арквил жарко целовал меня, предлагая разделить с ним постель, а сейчас сделал вид, что голая служанка перед ним — это самая обычная вещь, не заслуживающая внимания. Я затравленно смотрела, как он удаляется, и казалось, что он делает это слишком медленно.
— Да, пока не забыл… — услышала я деловой тон. Он стоял ко мне спиной и говорил, не поворачиваясь, — ты кое-что напутала с заказом…
Внутри все похолодело, я обреченно прижалась к бортику ванны, боясь предположить, что будет дальше.
«Надо было сразу признаться! — внутренний голос до боли напоминал материнский — с такими же менторскими интонациями. — Сама виновата, оттягивала неизбежное! Сделала только хуже!»
— Я поздно заметила, кер. Хозяин лавки отказался менять… — пролепетала, пытаясь хоть как-то оправдаться.
— Ты про другой сорт червей? В принципе, для эксперимента подойдет, пусть и дороже. Речь не об этом.
Я нахмурилась, чувствуя облегчение пополам с предчувствием неясной тревоги. Словно камень с души свалился, но если ему все равно, зачем он говорит мне об этом сейчас? Почему бы не подождать, пока я домоюсь?
— По деньгам кое-что не сходится, — пояснил мужчина, — как закончишь принимать ванну, зайди ко мне в кабинет.
— Не может быть! Клянусь богиней, я не брала себе денег! — пусть уже давно никто не рубил ворам руки, подобные обвинения все равно считались большим позором. Я с ужасом попыталась вспомнить, сколько денег было в товарном списке и сколько я отдала в итоге. Неужели что-то напутала?
— Нет-нет, — успокоил Арквил, делая шаг вперед, — там не не хватает. Наоборот — излишек. Не могу понять, откуда взялись еще сто серебрушек.
Он взялся за ручку двери, собираясь наконец покинуть ванную. А меня будто по голове ударило пониманием. Захотелось громко выругаться или побиться головой о стену.
— Какой же он дурак! — не сдержавшись, буквально простонала я. — Зачем было совать деньги?!
Томас все-таки сделал это! Зачем только, спрашивается? Его же теперь самого обвинят в краже хозяйского имущества! И хорошо, если действительно только выпорют, как он и говорил. А если нет? Если передадут дело в суд, отправят на каторгу или еще чего? Попадется под горячую руку керу Бальтазару. Мало ли в каком настроении будет наш землевладелец?
— Он? — Арквил резко повернулся, хмуря брови. Его взгляд был цепким, пронизывающим.
С того места, где он сейчас стоял, меня точно не было видно — только торчавшую над водой худую шею да голову с прилипшими к щекам волосами, вот только ощущала я себя, словно стояла перед ним полностью обнаженная по стойке смирно.
— Я… я сейчас оденусь, приду и все вам объясню, кер, — язык заплетался под этим стремительно темнеющим взглядом.
Кажется, еще недавно я чувствовала разочарование от его сухого тона? Какие же все-таки женщины глупые создания. Сейчас я бы с удовольствием обошлась без его эмоций. Слишком уж пугало то, что читалось на его лице — нечто первобытное и звериное, словно он и не человек вовсе.
— Кто такой «он» и почему он дал тебе денег? — свой голос он полностью контролировал. Обыденный, ничего не выражающий. Словно речь шла о доставке от молочника или пекаря.
— Томас, это он возил меня в Лигор сегодня… — я вдруг поняла, о чем именно подумал Арквил. В глазах и носу защипало, грудь словно сжали в тисках, я еще крепче стиснула край ванны. — Это не то, что вы думаете!
Арквил вздернул вверх брови.
— А о чем я думаю?
— О том… — я задохнулась, готовая разреветься.
Томас — идиот, который подставил нас обоих! Я часто дышала, жадно глотая воздух, не в силах закончить мысль. Арквил как-то странно хмыкнул, делая еще один шаг ко мне.
— Не подходите… — прошептала я. — Мне надо одеться.
— Живя здесь, ты ни в чем не нуждаешься. И все равно продолжаешь брать деньги с мужчин? При этом отказываясь от моих! — прошипел он.
— Я не брала с него денег! Запрещала ему давать мне их! Он сам сунул! — я со злостью ударила кулаком по воде, вызывая брызги.
Ну что за нелепая ситуация? Как теперь мне оправдываться? Что бы я ни сказала, он поймет это неправильно.
Стыд, унижение, желание объясниться… И невероятный страх, что мне не поверят и случится нечто ужасное…
— Даже так. Что ж, видимо, ты настолько хороша, что не заплатить невозможно, — Арквил цокнул языком, нехорошо усмехаясь.
Еще один шаг — и между нами расстояние вытянутой руки. Мужчина нависал надо мной, и все, что меня защищало от его взгляда — это невесомый слой мыльной белой пенки на поверхности воды, оставшийся еще от купания Милы. Я чувствовала себя загнанной зверюшкой, пойманной в силки. Из ванной выход только один, и, судя по всему, кер уходить не собирался.
Собственная беззащитность и отчаянность положения отозвались внезапно обжигающей злостью на себя и ситуацию. Да, я сама виновата в том, что мужчина передо мной считает меня гулящей девкой и ведет себя соответственно. И все, что я делаю — только усугубляет ситуацию. Так чего же теперь прикрываться и взывать к его благородству, если Арквил считает, что я отдалась даже конюху, который всего-то подвез до города?!
