Нашел, надел… и окончательно спятил…
— Что теперь будет? — из раздумий меня вывел слабый голос Жанетт. — Если пожар действительно устроил дядюшка… Нашей семье этого не простят.
— Нашей семье… — рассеянно повторила Миранда. — Нашей семье, милая! Ты к ней, по счастью, не относишься.
— Но тетушка… — испуганно охнула Жанетт. — Как вы можете говорить такое?
— Я обещала твоей матери, что с тобой будет все хорошо, даже если сейчас это означает, что пока тебе лучше остаться без поддержки родственников. Все знают, что мой сын отказался от свадьбы, и это только на руку. Сегодня же тебе стоит уехать в одно из имений подальше от столицы. А когда все уляжется, с твоим состоянием ты легко найдешь подходящего жениха, — женщина поднялась с места, потянув за собой племянницу. — Ты знаешь, я люблю тебя как родную дочь, но сейчас я благодарю богов, что это не так.
Белолицая от природы Жанетт сейчас и вовсе сравнялась по цвету с молоком. Губы ее дрожали, из округлившихся глаз были готовы пролиться слезы. Мать Арквила позвонила в звоночек, лежавший на подносе с чайником, и когда в комнату вошли слуги, коротко отдала несколько приказов, отправив их вместе девушкой собирать вещи.
Мы остались с Мирандой вдвоём. Взглянув на меня сверху вниз, она снова опустилась на диван, при этом спина была идеальной прямой, словно она проглотила жердь.
— Я не в восторге, что мой сын спутался с деревенской девкой, — фыркнула она после недолгого молчания. После всего, что я слышала от нее, это было довольно неожиданно. Еще десять минут назад она рассказывала про сына, кажется, совсем не думая о моем происхождении. — У меня слуги имеют рождение более чистое, чем у тебя.
— Мои родители были в законном браке, а отец был церковником, — не то чтобы я должна была этого говорить, но смолчать по поводу «чистого» рождения было сложно.
— А девочка? — сузила глаза женщина.
— Она моя племянница. Взята на воспитание.
Миранда скривилась, но, подумав о чем-то своем, кивнула:
— Допустим…
— Мне нет нужды оправдываться перед вами, — не вытерпела я, — моя совесть чиста, я никогда не воровала, не клеветала, не мешала жить другим. А вы? Только не говорите, что не знали о темных делишках вашего мужа! А еще и сына во все это впутали.
Я думала, что женщина как минимум даст мне оплеуху за такое обращение, но, слепая богиня, она должна была знать, что происходит в ее семье. Все подозревали Арквила в махинациях, и ходило столько слухов о его нечестных делах — и ведь все это было правдой, вот только дела проворачивал отец, а не сын.
— Валентайн просил не лезть в это… — глухо прошептала женщина, и я наконец увидела, что она действительно на грани. Столько всего в один день, и неизвестно, увидит ли она еще сына и мужа. — Все было ради Ари… А потом он просто… сначала была ведьма, которую он обвинил в бедах нашего сына. Та, что помогла с его рождением. Потом еще несколько магов, что проводили лечение. Он возненавидел их… их всех…
Так это был он? Кер Валентайн решил избавить от магов весь Февеньяр… Может ли быть такое? Хотя нет, не сходится — ведь Арквил был в числе подозреваемых, когда напали на Бальтазара. И пусть потом обвинили в итоге несчастного лавочника… Или это как раз и было сделано, чтобы деньги, что дал Томас, могли смешаться с теми, что я получила на сдачу?
Или это еще какой-то способ отвлечь подозрения? Отец кера так быстро примчался в то утро. Он сказал, что увидел донесение Пресветлому, хотя сам Пресветлый пришел к нам уже позже. Туда и обратно от столицы до замка у озера — больше двенадцати часов пути!
Миранда заламывала руки, погрузившись в какие-то свои мысли, потом встрепенулась, тряхнув головой:
— Ари может приехать в любую минуту… Надо подготовить…
Что именно надо подготовить, она так и не сказала, выбежав вон из комнаты.
Оставшись одна, я еще какое-то время пила чай с мятой, нервно поглядывая на окно, скрытое синими занавесками.
Всевозможные заговоры, интриги отошли на второй план. Как же тревожно за то, что происходит сейчас в столице… как же тревожно за любимого человека…
Я вспоминала минуты, проведенные вместе, его руки, губы, улыбку. Сейчас всего этого казалось мало, преступно мало. Даже в памяти моменты,
когда мы были вдвоём, можно пересчитать по пальцам. Я хотела верить, что он все же со всем справится. Нет! Не хотела — уже верила! Знала! Все просто обязано кончиться хорошо… И все равно живот скручивало от волнения, и мятный чай вставал в горле комом.
В этот раз меня и Милу действительно поселили в гостевой комнате. Она не была большой, но в ней было две кровати, маленький столик и большое окно, выходящее в сад. Света было немного, потому что напротив росла раскидистая яблоня, но Миле это очень понравилось.
— Можно срывать яблоки прямо из окна! — восхитилась девочка. — Когда я вырасту, у меня будет дом, и я посажу так же!
Жанетт уехала уже через пару часов, устроив долгие прощания с матерью Арквила. Я наблюдала за этим со стороны, выведя Милу прогуляться в сад у дома. Все же дети удивительно быстро способны приходить в себя. По крайней мере, уже вечером мне казалось, что племянница и думать забыла о пожаре.
Вот только перед сном она вдруг спросила шепотом:
— А как же мама? Она ведь не сгорела?
— Конечно, нет, солнышко мое, — я лежала рядом с ней и гладила по голове. — Когда я ее видела, она была в главном храме вместе с Пресветлым. Уверена, богиня и бог защитили их.
Рядом с храмом не было никаких построек — так что огонь не мог перекинуться, а против огненных тварей у Пресветлого была сила Елены, если уж она хотела всем показать свою святость — лучшего способа, чем спасти толпу верующих, укрывшихся в большом здании, и не найти.
— А почему она не ухала вместе с нами?
На этот вполне логичный вопрос ответить было особенно сложно:
— Так получилось, милая. Многим нужна была ее помощь, и она решила остаться.
Мила умолкла, сморенная сном, а я еще долго прислушивалась к ее дыханию, напевая под нос церковную песню:
— Она не видит, что люди творят,
А он — всегда глух к молитвам.
Когда-то давно свершился обряд,
И сын их объявлен нечистым…
Глава 19
Я проснулась от того, что слуги, суетясь, бегали за дверью. Кто-то даже по ошибке впопыхах открыл дверь комнаты, где жили мы с Милой.
За окном было темно. Почуяв неладное, я накинула платье и, подоткнув племяннице одеяло под бок, спустилась вниз.
— Айна… — мы увидели друг друга, когда я еще была на лестнице.
Сердце пропустило удар, мир словно замер, как тогда в танце.
И вот Арквил уже рядом со мной, его мать что-то недовольно кричит позади. Но кер обнимает меня, судорожно сжимает, словно это я была в смертельной опасности все это время. От него пахнет дымом, в волосах пепел, сажа на руках. Я отстраненно замечаю, что у него уже засохшая кровь на щеке, и вздрагиваю:
