Гадалка нахмурилась.
— Я говорю, что вижу.
— Что еще посоветуешь?! Ночевать в трактирах?
— Вытяни еще одну, — приказала та.
Проводник вытащил карту и откинулся на спинку стула, ожидая представления. Повернув голову, Дэмиор скользнул взглядом по нам с Бриссой, замершим у входа, и недовольно прищурился.
— Пожалуй, нам стоит выйти, — пробормотав себе под нос, я толкнула в плечо фандрийку и выскочила из шатра. На улице по-прежнему толпился народ — веселье набирало обороты. Окончательно стемнело — теперь лишь костры и факелы освещали происходящее. В центре площади возник деревянный помост, пока что пустующий. Кажется, вот-вот начнется главное действие — прославление Кхиры. От одной мысли о богине по спине ползли мурашки — я все еще помнила тот недружелюбный взгляд, сверлящий мне затылок в храме Талейна.
Спустя пару минут из шатра показался разозленный Дэмиор. Крылья его носа раздувались, а руки то и дело сжимались в кулаки. Кажется, гадалка не рассказала ему ничего важного.
— Все хорошо? — спросила я.
Проводник резко вскинул голову — сверкающие серые глаза метали молнии.
— Я в порядке. Знал же, что ромалийцам нельзя доверять, но повелся, дурень!
Голос проводника потонул в громогласном звуке, напоминающем выстрел пушки. Неосознанно втянув голову в плечи, я повернулась на звук. Толпа приветственно взревела, и на помост вышел мужчина в алом плаще с глубоким капюшоном. С этого расстояния я не могла разглядеть лица, но его голос звучал громко, разносясь по всей площади.
— Пора вспомнить, зачем мы здесь собрались!
Глава 10
Пробившись сквозь толпу и оказавшись недалеко от помоста, мы остановились.
— Пора отпраздновать ночь Кхиры! — мужчина поднял вверх факел, и зрители встретили его приветственными криками.
— Кто это? — спросила Брисса.
— Видимо, жрец, — пожал плечами Дэмиор. — Я слышал о празднике, но ни разу не присутствовал.
Завладев вниманием публики, жрец в алом плаще начал читать молитву Кхире, время от времени осеняя себя факелом. Прислушавшись, я поняла, что не могу разобрать слов — похоже, он обращался к богине на неизвестном мне диалекте. Каркающие звуки царапали слух: хотелось заткнуть уши. Язык древних не отличался мелодичностью более молодых языков. Речь жреца затянулась — в толпе раздались шепотки и тихий смех.
Мимо протиснулась торговка сладостями, неся товар на широком подносе, закрепленном ремнями. Стараясь не шуметь, я махнула рукой женщине и показала монету. Хотелось пить. Брисса с радостью присоединилась ко мне, и вскоре мы на пару хрустели маленькими пирожками и запивали их сидром. Пирожки оказались на удивление сладкими и вкусными — на языке распускался вкус незнакомой ягоды, а едва заметная кислинка добавляла ему очарования. Покончив со своей порцией, я попыталась высмотреть торговку в толпе — новое угощение покорило меня.
— Тетенька! — сбоку вынырнул белобрысый мальчишка лет десяти и дернул Бриссу за рукав. — Аккуратней! У вас там кошель хотят свистнуть!
Резко обернувшись к подруге, я заметила улепетывающего вора — мальчика лет двенадцати. Вскинувшись, Брисса проверила сумку и прижала кошель к себе. Дэмиор проводил взглядом вора, но остался на месте и не подумав броситься в погоню.
— Спасибо! — искренне улыбнулась фандрийка мальчишке.
Спаситель расцвел в хитрой улыбке и засунул руки в карманы плохонькой курточки, качаясь на носочках. Брисса полезла в кошель за вознаграждением для него, но Дэмиор жестом остановил ее.
— Ты уверена, что это не его приятель хотел тебя обокрасть? Эта схема достаточно часто применяется на рынках.
Мальчишка отчаянно помотал головой, опасливо косясь на возвышающегося над ним Дэмиора.
— Нет! — возмутилась Брисса. — Он же просто хотел помочь! — Она вложила в ладонь ребенка пару монет, и тот тут же исчез, умело лавируя в толпе.
Я вздохнула. Кажется, беременность сделала фандрийку слишком доверчивой — даже мне очевидно, что мальчишка оказался здесь неспроста.
Тем временем вокруг что-то изменилось. Барабаны играли все пронзительнее, все ярче отбивая волнующий ритм. Жрец по-прежнему говорил, но его голос вдруг налился силой — стал низким и звучным, в нем словно слышались громовые раскаты. Незнакомые слова отпечатывались в сознании намертво, а гулкий барабанный бой вызывал мурашки. Выкрикнув последние несколько слов, мужчина рухнул на колени, тяжело дыша. Все вокруг замерло: люди замолчали, ритуальная музыка смолкла. Даже воздух стал медленным и тягучим — каждый вздох давался с трудом.
Вдруг факел, что держал в руках жрец, начал чадить, а спустя пару секунд огонь взвился вверх, лизнув его лицо. Тот ахнул, но не выронил его из рук, напротив — вцепился еще крепче. Последний язычок пламени вспыхнул и растворился — от факела отделилась серая тень птицы. На секунду замерев в воздухе, она взмахнула крыльями и осыпалась крупными хлопьями пепла.
Несколько секунд на площади царила тишина. Ошеломленный жрец поднялся на ноги и крикнул:
— Кхира ответила на наши молитвы и благословила нас! — его горящие глаза напоминали безумного. — Она здесь, с нами! Впервые за последнее десятилетие она явилась на зов! Мы станцуем в эту ночь для тебя, Кхира!
Площадь пришла в движение — музыка призывала двигаться. Тягучий ритм проникал сквозь кожу, покрывая ее мурашками. Мы оказались втянуты в круг танцующих. Секунду назад я стояла чуть в стороне, а сейчас мое тело само изгибалось в такт барабанному бою. Плащ мешал, ведь холодно нисколько не было — воздух пах жаром и костром.
Рядом мелькали юноши и девушки с распущенными волосами и горящими глазами. Хотелось остановиться и отдышаться, но тягучая и ритмичная мелодия звала за собой, а тело не слушалось. Плавные изгибы и отрывистые движения — я растворилась в атмосфере праздника, не видя никого вокруг. Только я и барабаны. Пульсирующая энергия, клокочущая в теле, буквально подбрасывала на месте.
Не знаю, сколько длился этот безумный танец. Воздуха не хватало: я мелко дышала, силясь вдохнуть полной грудью. Музыка играла все быстрее и ярче — незнакомый ритм завораживал. Наверное, именно так сотни лет назад танцевали во имя Кхиры. Сердце колотилось и стучало где-то в горле.
Последний удар барабанов грохнул, и наступила оглушительная тишина. Люди вокруг стояли с такими же безумными глазами, что и я. Девушки в легких платьях тяжело дышали, а щеки горели — осень на время отступила. Заглядевшись на свой фиолетовый подол, я вдруг поняла, что мой плащ исчез. В горячке танца обронила его, и теперь только тонкий шелк оберегал меня. Представив, на что это было похоже, я смутилась.
Повернувшись, я обнаружила Дэмиора, стоящего напротив меня. Он выглядел разгоряченным: серые глаза сверкали, воротник рубашки был расстегнут. Стоило нам встретиться глазами, как барабаны вновь ожили. В этот раз к ним присоединились скрипки — их тонкие голоса выводили завораживающую мелодию.
