Чёрные глаза на чёрном лице, черты скрадывались, и я коснулась пальцами щеки, насколько смогла достать из-под наручников – пытаясь понять, почувствовать... сама не знаю, что.
Эйва затихла, не мешая и не помогая, и я никак не могла сообразить, чего же мне на самом деле хочется. Оттолкнуть, ощутить в себе?
С моим телом творилось что-то непонятное, какая-то часть, получившая сегодня в своё распоряжение Жозеффа, не хотела никаких других мужчин, в то время как откуда-то пробудилась другая, жаждущая совершенно иного. Кафриэра, но только такого, как тогда на «облаке» или в первые ночи. По-моему, черты снова изменились, я чувствовала, что выгляжу иначе.
И эта новая, неизвестно откуда появившаяся Эйва задохнулась от желания обладать и отдаваться. Или всё-таки не Эйва. Подалась навстречу, и, поймав мой порыв, крылатый вошёл в меня, заполняя неистовой помесью пробирающей стужи, горячего удовольствия, наполняя как никогда не удавалось Кафриэру. Только сейчас я вдруг осознала, что вся виртуозность мужа не приносила мне столько искреннего наслаждения, чувства целостности и наполненности.
Красные искры разгорались, разрастались пылающими кляксами, нагревая чёрную кожу, или скорее броню. Дыхание сделалось рваным и опаляющим, и я уже даже затруднялась сказать, чем: холодом ли, или жаром. Вдруг поняла, что самому ему настолько же горячо, насколько мне холодно, и что-то в разнице этих двух полюсов неуловимо нас объединяло.
Он не пытался ласкать меня, лишь крепко сжимал в объятиях, положив обжигающие руки под спину, словно боясь отпустить, и двигался, двигался, но ритм, движения, дыхание, вся непонятная ситуация завели мои инстинкты, снова и снова бросая меня навстречу. Я обхватила его ногами, выгибаясь, мысли – наверное, Эйвы, – о том, что останутся ожоги и Кафриэр непременно узнает, – выветрились, вместе со страхом, что чёрный выпьет меня до дна, не оставив ни капли.
Я застонала, быстро добравшись до вершины удовольствия, одновременно ощущая внутри себя глубокие толчки излившегося мужчины.
– Эйва? – шаги, крики за дверью вогнали в панику.
Чёрный ангел поднялся – не заметила момента: взмах ресниц, взгляд на дверь – и он уже стоит у лежанки, продолжая всматриваться в меня.
– Я вернусь, – тихий шелест голоса стремительно растворялся вместе с тенью, когда во главе с Селеной в гостиную ворвались несколько кафриэровых жён.
Загорелся свет, Селена пристально оглядела помещение и вперила взгляд в меня.
– Ты пыталась обернуться?
О, я вздохнула с облегчением, разглядывая собственную руку. Хорошая версия, замечательная версия.
– Ты же знаешь правила, – пожурила магичка, но я лишь продолжала смотреть на пальцы, ноги, не веря тому, что на них не осталось ни единого следа, ни крохотного чёрного пятнышка.
Перевела взгляд на девиц.
– Пошли вон.
– Эйва... – Селена попыталась приблизиться, нащупывая правильные слова. – Кафри скоро придёт...
– Ещё один шаг, и ты пожалеешь, – прошипела я сквозь зубы, поджимая колени. Участвовать в развлечениях Кафриэра не хотелось от слова «совсем», а Селену я почти возненавидела за то, что спугнула Скаллида. Вдруг нам удалось бы перекинуться несколькими словами?!
– Эйва, не глупи, – поморщилась последняя находка моего мужа, решительно приближаясь к лежанке.
Ах, не глупи?
Сосредоточившись, я резко направила магическую силу в наручники, пытаясь освободиться. Кафриэр не приковывал меня намертво, поэтому нескольких усилий – ощутимых, но не невозможных, – хватило, чтобы путы треснули, освободив мои запястья.
– Эйва... – Селена с ужасом остановилась.
Конечно, Кафри узнает, что его магия разрушена. Тем лучше.
Через несколько минут дверь распахнулась, впуская всклокоченного, всё ещё одетого в элегантный парадный костюм мужа. Примчался.
А следом за ним – тот паршивец-наг, к которому у меня тоже имелись счёты.
Мой спаситель. Обычно при виде мужа ноги подкашивались и я готова была сдаваться в плен его рук, голоса и глаз снова и снова... но не сейчас. И он очень чутко это почуял, потому что вдруг тихо, но бесконечно веско произнёс:
– Вон.
Через мгновение зимняя гостиная опустела, оставив нас с мужем один на один. Даже наг с жадным взглядом не рискнул спорить.
Он приблизился, метая молнии глазами:
– Что ты вытворяешь, Эйва?
– А ты?
Кафриэр приподнял бровь, ожидая ответа на негласный вопрос, и я, холодно сузив глаза, поинтересовалась:
– Когда ты собирался сказать мне, что я не сфинкс?
«Убедилась? Софери», – хмыкнула Эйва.
«Должен быть ритуал... знать бы, что сделал Кафриэр.»
«Только не выдавай нас!»
«Хочешь поуправлять телом?»
«Нет уж, он за тобой сохнет, сама справляйся».
– Эйва, – Кафриэр тем временем тяжело вздохнул, и я решила послушаться Эйву, не заострять внимание на деталях, давать минимум информации. – Что ты вспомнила?
– Я раньше спросила, – встретила взгляд мужа, завернувшись в попавшееся под руку шёлковое покрывало. Впервые за всё время нашей семейной жизни находиться рядом с ним обнажённой не хотелось. – Как ты обманул артефакт Верум?
– Я не обманывал его. Ты – моя пара!
В пару сфинкс-грифон я ещё могла поверить, но ангелы? Они всегда были отдельной, я бы сказала, кастой! Молча смотрела на мужа, всем своим видом показывая, что он меня не убедил.
– Ты ангел, Эйва. Во время последнего прорыва Нижнего мира чёрные ангелы и горгулы устроили на нас самую настоящую охоту.
– Ты тоже ангел? – подняла я бровь.
– Конечно. Ты разве не чувствовала, что мы едины?!
В том-то и дело, что чувствовала. Но возвращаясь мыслями назад, уже не уверена ни в чём...
– Тебя спрятали в тело сфинкса, чтобы очень опасный горгул, чьё имя засекречено, не смог подобраться.
– И тебя?
– Да. Так уж получилось.
– А как же те, чьи тела мы используем, чьи жизни мы отобрали?!
– Они погибли, Эйва. Неужели ты думаешь, что кто-то стал бы забирать тело живого создания? – Эйва внутри меня сдавленно пискнула, но я как могла держала лицо. – В той войне было очень много погибших, но если ангел вселяется в последние минуты или сразу после смерти, то может исцелить тело и воссоединить со своим собственным. Никто из прежних друзей сфинксы не признал бы её сейчас.
«Я действительно изменилась, – пробормотала ошарашенная Эйва. – Но думала это потому, что пять лет проспала...»
– То есть если моё тело отделить...
– Это невозможно! – резко перебил Кафриэр. – Обратного пути нет.
