Федор отрицательно качнул головой, и секретарша посерела лицом. Я поймала в свою сторону откровенно неприязненный взгляд, но Федор уже повернул свой стул, убрав меня из видимости обиженной девушки.
- Наконец-то мы можем посидеть вдвоем, - он махнул рукой, и мгновенно материализовавшийся официант ловко начал расставлять тарелки.
- Вы прекрасно выглядите, Василиса…
Какой же у него голос. Инструмент массового поражения для девушек, которые любят ушами.
- Как ваша диета? – заботливо спросил босс, обнаружив, что я отодвигаю на край тарелки кусочки истекающего жиром мяса и ломтики золотистой картошки.
- Жаренного хочется, - честно призналась я. – Взять и стрескать всю тарелку.
- Оу, поесть тянет?
- Поесть меня тянуло утром, - пробормотала я. – И даже немного днем. А вечером я однозначно хочу трескать.
- И что делаете в таких случаях?
- Переключаюсь. Если чего-то очень хочется, я сразу переключаюсь. Пробежки, тренировки, плаванье, книги…
- Общение, - улыбаясь, продолжил мужчина. И застыл улыбкой.
К нам, источая пронзительные, горячие взгляды, шел Игорь. Белая рубашка была расстегнута почти до середины груди, легкие темные брюки отлично подчеркивали стройные ноги.
- Танцы, - озарило меня, - можно переключиться на танцы!
Федор аккуратно пододвинул левую ногу и проникновенно сказал:
- Общение лучше!
При приближении Игоря к столику мы оба подняли головы.
- Ах, Федор-Федор, - Игорь тут же вальяжно оперся рукой на спинку моего стула, - ты снова как Кощей чахнешь над златом. Такая девушка вынуждена сидеть и терпеть твои начальственные разговоры! Ах, везет, чертяке.
- Почему Кощей? Я, положим, дракон, - возразил босс, откидываясь на спинку и прищуривая глаз. – И сокровища предпочитаю стеречь…
- Не лопнет пещера-то? Ты сначала с теми, что есть, драгоценностями разберись.
- А не надо лезть в чужие драгоценности, грабителям здесь не рады…
- Васька, пошли танцевать! – раздалось задорное рядом, и пока двое куртуазных кавалеров бились на шпагах острых слов, невесть откуда налетевший Паша просто сдернул меня со стула.
Когда-то мне даже нравилось такая его особенность – все решать за меня, не спрашивая. А вот сейчас - разозлило.
- Ты представляешь, лапа, - загудел бывший, - нам достался номер на первом этаже, а местная администрация категорически отказывается его менять…
В груди зажглось что-то очень горячее, как комок так и не выплаканной до конца боли. Почему, только почувствовав свободу, увидев ее самый краешек, почувствовав, наконец, что такое забота и внимание, я опять вынуждена общаться с Пашей. Только-только начался красивый вечер, а меня опять волокут за собой как мешок тряпья и жалуются-жалуются. Вечное занятие Паши – борьба нытьем с несправедливостью. Оказалось, я от этого удивительно быстро отвыкла.
Толкнув локтем похитителя, я зашипела:
- Немедленно отпусти меня! И не подходи больше!
- Да, что с тобой происходит?! - вдруг в ответ заорал в сердцах Паша и встряхнул меня изо всех сил, так что я от неожиданности вскрикнула.
- Отпусти девушку, - раздалось рядом с холодной яростью.
- А то что, - вдруг звонко спросил Павел и еще раз встряхнул меня. Заколка слетела с моих волос, и они рассыпались по плечам, теряя всякое подобие приличной прически.
Боже, до он пьян. Выпил для храбрости на пустой желудок и перестал соображать что творит. Я дернулась, но меня в кои то веки держали крепко.
Федор, возникший рядом с нами как демон возмездия, схватил Пашу за предплечье удерживающей меня руки. Тот вдруг оттолкнул меня и, с криком «Получай», замолотил вокруг себя кулаками.
Живая музыка начала давать сбои, видимо, некоторые музыканты засмотрелись на драку. Со стульев начали вскакивать мужчины. Все-таки есть в кулачных побоищах гипнотическая прелесть для мужского племени. Как у зомби, глаза расширяются, руки вытягиваются вперед, а ноги шагают сами.
К Федору и Паше подскочил Игорь, кажется, хотел остановить зарождающуюся потасовку, но не успел. Размахнувшийся Павел нашел удобный объект и с удовольствием въехал красавцу по носу.
- Да ты охренел совсем, - ошалел Игорь. – Зачем по лицу?! Кто же по лицу бьет?
Паша подумал и ударил еще раз.
Разозлившийся Игорь, который с особой нежностью относился к своей внешности и сейчас был унижен в лучших чувствах, рассвирепел и с криком пнул Пашу в ногу. Невесть откуда появились охранники отеля. Один из них споткнулся о стул, задел одного гостя, подпрыгивающего от азарта. Ох, это была стратегическая ошибка! И тут началось по-настоящему...
- Федор, - я схватилась за босса, которому в принципе нельзя было вовсе это ввязываться. И потащила его прочь от столиков, где уже кричали, толкались и делали вид, что разнимают друг друга ранее прилично выглядевшие мужчины.
Обнаружив, кто его тащит, Федор некоторое время послушно двигался рядом, но как только мы вышли из круга света, вдруг сжал меня за талию словно железными обручами и притиснул к себе.
- Совсем меня с ума свела, - прошипел он. – В жизни из-за женщины не дрался.
По виску у него змеилась неровная красная царапина. Мужчина тяжело дышал.
- Ты как? - волнуясь, спросила я. - Как спина? Что-то болит?
- Все, - прошипел он, - у меня из-за тебя все болит.
То ли из-за переполняющих эмоций, то из-за того, что меня слишком крепко обнимали, но воздуха перестало хватать. Я задышала часто, беспомощно, не делая никаких попыток спастись, вырваться из сминающего захвата.
- Что за шашни с парнем? Он дорог тебе?
- Н-нет.
- Игорь? Нравится тебе Игорь?
- Не нравится.
- Это хорошо.
С площадки еще неслись крики, но уже не гневные, а подбадривающие, народ начал понемногу успокаиваться. Вновь заиграла музыка, тихая и щемящая, понеслась над побережьем, подхватываемая теплым ветром.
Горячие губы печатью прижались к моему виску. И Федор прошептал еле слышно:
- А я?
Он не спросил точно: нравится ли… или интересен. Просто «а я», и первой-последней буквах были начало и конец, весь спектр эмоций, напряжение без слов. Мы оба, с первой встречи, первой зацепки глазами и до нынешнего положения, когда стоим, влипая друг в друга и нет сил, нет возможности отстраниться.
- Да, - выдохнула я.
Получилась испуганно, робко, именно так, как я себя чувствовала. Моя судьба решалась, я отдавала эту искреннюю, незамысловатую правду своей души почти незнакомому человеку. Мужчине, которого знала меньше месяца, которого чувствовала надежным и сильным, несмотря на все его боли, чьи поступки не расходились со словами, а присутствие заставляло мое сердце срываться в карьер.
