Он помолчал, дыша в волосы.
И на мою ягодицу легла тяжелая мужская рука. Не опасливо, не проверяя реакцию. А спокойно, уверенно, по-хозяйски, словно находилась тут не раз и собиралась пребывать здесь вечно.
- Конфетка моя.
И дополнительное закрепление тел сообщило мне, что я ему тоже нравлюсь. Очень.
Если я сейчас не сниму его руку, это будет согласием. На все. Хочу ли этого? До дрожи в коленках! Готова ли вот так, без ответного открытого признания, без условий? И да бы сказала, что умная девушка так не поступит. Или заранее должна планировать короткую такую, скоротечную как выстрел интрижку. А я не хотела планировать, расспрашивать, удостоверяться, собирать, эээ, гарантии. Мне до безумия хотелось сделать глупость, хоть раз в своей жизни быть неосторожной и сумасшедшей, прыгнуть в омут своих желаний и - не жалеть. Самое главное, ни о чем не жалеть.
Я вытянула шею, поднялась на цыпочки и укусила Федора в подбородок. В торчащий, упрямый, с вечерней щетиной. Офигенски подходящий для укуса. А что такого, я давно хотела.
На моей попе дрогнула рука. Федор словно оступился, стоя на ровном месте. Выровнялся мгновенно, но… или у меня галлюцинации, или у кого подогнулись ноги.
- Вперед, - скомандовал он и внезапно поспешил куда-то, продолжая удерживать меня за талию. Быстро ходить у него не получилось, а до отеля необходимо было обойти весь бассейн, при этом пересечь освещенную площадку со столами.
Федор выругался сквозь зубы и, развернувшись, потащил меня куда-то в темноту.
Через пару шагов, у ограждения из плотного ряда темных кустов, меня прижали и жадно, глубоко поцеловали. Голова закружилась, словно под ногами совсем не было земли, и меня поднимало на высоту. Но я не успела даже осознать, что происходит, как меня потащили дальше.
В крошечном, почти лабиринтном тупичке последние слабые лучи заходящего солнца на короткий миг озарили старенькие детские качели на цепях. Мой мужчина выругался и хотел было идти дальше, но неожиданно замер.
- Веришь мне? – низкий голос поднял крошечные волоски на моих руках. Я сглотнула вдруг появившуюся во рту слюну и молча кивнула. Верю.
- Залезай на качели. Да не так!
Он сдернул меня, уже присаживающуюся на деревянное широкое сиденье, повернул спиной к себе и мягко подтолкнул вперед. Не веря в происходящее, я ухватилась за цепочные подвесы, вставая коленями на прохладное, гладкое дерево.
- Чуть-чуть повыше… Прогнись…
С ног свалились туфли. Сердце грохотало в ушах, рассыпая адреналин по венам. Белье Федора совершенно не заинтересовало, он его просто сдвинул. И погладил - нежно-нежно, рассылая дрожь по всему телу.
Когда я начала стонать и подрагивать, на бедра надежно легли крепкие руки.
- Не бойся, - он говорил с небольшими остановками. – Ты дрожишь, Конфетка. Не бойся.
И с последним «не бойся» перед моими глазами зажглось белое слепящее солнце. Потом еще раз. И еще. Где-то далеко впереди качалась зеленая стена. Федор то отпускал меня, то прижимал вплотную к себе, и казалось, он подкидывает меня высоко-высоко, подбрасывает в темные облака.
- Только я… Конфетка… Только я.
- Только ты, - шептала я и снова летела.
Когда я начала кричать, он развернул мое лицо и целовал, заглушая бессвязные, счастливые птичьи звуки наслаждения.
Некоторое время мы не двигались.
- Знаешь, - задумчиво сказал Федор хрипловатым, все еще неровным голосом, - Драка за женщину – это, как оказалось, цветочки. Вот в темноте, на улице… Когда разрывает и не знаешь как… По-моему, у меня многое будет впервые, с тобой.
Глава 24. Трезвое утро
Солнце билось в зашторенные окна, выстреливало узкими стрелами света через стыки ткани. Я открыла глаза, увидела потолок и через секунду меня накрыло воспоминаниями. Ой-ой-ей. Мамочка моя... Ты никогда не узнаешь, на что способна твоя дочь. Ида, ты тоже не узнаешь. Во-первых, вы мне не поверите, а во-вторых, я сама себе не верю.
Облизнув высохшие губы, я опасливо приподняла край простыни. Память меня не обманула. Не только нудистам трусы мешают. Мы дошли таки с Федором до его номера и продолжили сходить с ума тут. И это было...
- Ничего себе, - произнес рядом счастливый мужской голос.
Рядом, подперев рукой голову, лежал Федор и смотрел на меня. Улыбался.
Учитывая, что ночью нам в душ пришлось ходить несколько раз, а я впервые побывала «наездницей», о да… это было «ничего себе…». И воспоминания о касаниях, шепотках, вздохах и криках – обо всем, что в темноте казалось прекрасным, сейчас, при свете дня вдруг начали смущать. Я и Федор…
- Как твоя спина? – когда не знаешь о чем говорить, тема здоровья не хуже прочих. – Удивительно, как быстро ты сообразил про качели?
- Спина? Вот ты о чем с утра думаешь? - тихо рассмеялся Федор, потягиваясь так, что простыня сползла до самого пупка с начинающейся дорожкой из темных волосков. – Чувствую себя на удивление прилично. А качели я видел в мужском журнале. Только там они были веревочные и подвешенные дома. Смотрел я вчера на эти старые качели на улице, а перед глазами - разворот с надписью «Позиции для больной спины». Да и хотелось мне к тому времени так, что, думал, взорвусь. После того, как этот юный прилизанный хлыщ чуть не утащил тебя... А потом ты в моих руках, сладкая, льнущая, мягкая. И бац - эти качели подвернулись, как нарочно. Представил, что стою спокойно и… качаю тебя на себя… У меня мозг напрочь снесло... Ох ты ж… Яп-онский бог! Василиса... я опять готов.
От одного звука голоса с намекающими бархатными нотками табун мурашек, что и до этого носился по мне туда-сюда в такт его словам… оооо. Этот табун замер на мгновение, а потом понесся… Понесся… куда-то вдаль. Вместе с правилами приличия. Прихватив в дорогу и здравый смысл тоже. Но все это было настолько неважно. Потому что…
– Ты – чудо, Вась, - проговорил он, глядя на мое залившееся горячим смущением лицо, и привлек меня к себе. – Просто моя подростковая мечта, честное слово.
Я хотела сказать что-то глупое. Наподобие – «я – не такая». И почему, собственно, подростковая?! Но… Уткнулась лбом в твердое и гладкое мужское плечо и… вдруг согласно кивнула. Мечта – так мечта. Чудо – так чудо! И чудить, как выяснилось, умею. Ой, умею.
Звонок телефона застал нас за поцелуями.
- Да, - недовольно рявкнул Федор, все-таки взяв трубку, но продолжая крепко прижимать меня к себе. – В одиннадцать получаем расписание встреч. Я помню. За завтраком поговорим. Как завтрак закончился? Пол-одиннадцатого? Уже? Да елки-палки! Пошел в задницу, Игорь. Не шути насчет «утренних палок», я не в том настроении.
Он нажал на красную кнопку и расстроенно посмотрел на меня.
- Да ладно, - наигранно бодро ответила я, - у тебя дела, я все понимаю.
