— Может, мы действительно не зря рисковали? — задумчиво пробормотал Альберт. — Кто знает, если его доработать…
— Теперь это твоя приоритетная задача, — ответил Дмитрий. Но в тот же миг Лесков прервался, заметив, как Альберт извлек из рюкзака фигурку дракона.
Почувствовав на себе удивленные взгляды обоих полукровок, Фостер с довольной ухмылкой произнес:
— Я же сказал: если я на кого-то работаю, то делаю всё на сто процентов. А эта игрушка, скажем так, бонус к нашим хорошим отношениям. Как считаете, Барон?
— Я говорил, что схожу за игрушкой сам, если у меня хватит времени…
— А я сходил, — Эрик довольно прищурился. — Хочу, чтобы вы наконец поняли, что со мной выгодно сотрудничать.
— Спасибо, — тихо согласился Дмитрий. После всего пережитого его голос прозвучал неожиданно устало и мягко одновременно, что показалось Эрику хорошим знаком.
— А скальпель-то тебе зачем? — внезапно воскликнул Альберт, доставая из рюкзака третий предмет.
— Не волнуйся, плакса. Не для того, чтобы тебя прирезать.
С этими словами Эрик поднялся с пола и первым направился прочь. Но, сделав несколько шагов, обернулся к Лескову и произнес:
— Я вообще планировал найти бутылку виски, чтобы отметить нашу дружбу, но увы, кроме спирта в этих чертовых лабораториях ничего нет.
— А вы надеялись найти там «Дом Периньон» девяносто пятого года? — Дмитрий тоже поднялся с места и, протянув Альберту руку, помог ему подняться. Тот по- прежнему выглядел бледным, но все же энергетика Адмиралтейской больше не давила на него с такой силой.
— Спасибо, что помог мне, — еле слышно произнес Дмитрий, обратившись к Альберту.
— Надеюсь, хотя бы сегодня мне позволят выспаться и выпить заслуженную чашку кофе? — пробормотал Вайнштейн, после чего оба невольно улыбнулись друг другу.
Глава VII
На часах было около десяти вечера, когда Лесков наконец-то смог остаться один. После сегодняшней прогулки по Адмиралтейской, большая часть дня ушла на бессмысленные встречи-отчёты о том, что сейчас творится на заброшенной станции. Как будто это сложно угадать? Как еще может выглядеть подземный город, в который запустили свору беспощадных хищников?
Тем не менее вопросы продолжали сыпаться, а Дмитрию оставалось только послушно на них отвечать. Казалось, каждый член совета счел своим долгом подготовить список, который состоял как минимум из тридцати вопросов, половина из которых повторялась в списке другого. И особенно всех интересовало поведение Эрика Фостера. Все они считали, что их новый лидер допустил страшную ошибку, позволив Лескову поручиться за вражеского наемника. По их мнению, именно Фостер уничтожил Адмиралтейскую, и требования о смерти Эрика возникали всё чаще. Подобные высказывания звучали не только среди совета.
Обычные люди, разумеется, не без помощи вышеупомянутых людей, прознали, что бывший «процветающий» вовсю покрывает виновного, и снова начали требовать выгнать Дмитрия из правления и отправить за решетку. Новый лидер Спасской еще пытался выгородить Лескова, но сегодня он заявил, что умывает руки.
— Ты сам пилишь сук, на котором сидишь, — зло произнес Волков, когда Дмитрий предоставил ему забранные с Адмиралтейской мини-сервера. — Пускай ты немного задобрил совет своими сегодняшними действиями, но держать здесь Призрака они тебе не позволят. Его хотят расстрелять, и если ты снова начнешь им перечить, ты вылетишь со Спасской быстрее, чем успеешь открыть рот. Мы с тобой прежде неплохо работали вместе, но я больше не намерен получать за тебя по шее.
— А если я докажу, что Призрак непричастен? Что если наемник приходил на Адмиралтейскую только по мою душу? Тогда это уже мне решать, прощать его или нет.
— Дмитрий, совет в любом случае найдет способ, чтобы от тебя избавиться.
— Тогда нам придется распустить совет за ненадобностью, — мрачно произнес Лесков. Он еще не знал, как это сделает, но эти чертовы политиканы уже походили на застрявшую в горле кость, от которой давно пора было избавиться. Однако для начала стоило подумать о собственной репутации. Одно дело — завоевать симпатию ребенка, которому он принес с Адмиралтейской любимую игрушку, и совсем другое — отчаявшегося народа, который после падения станции потерял всякую надежду на покой.
Именно поэтому Дмитрий не торопился покидать свой кабинет и ложиться спать. Вместо этого он попросил у Волкова документы касательно того, кто из жителей Адмиралтейской перешел на Спасскую в течение последних двух недель. В свою очередь Волков запросил ту же информацию у лидеров соседних станций.
Бранн как-то сказал, что любые предательства имеют под собой либо финансовую выгоду, либо банальную трусость. И, так как финансы вне территории Золотого Континента утратили свою значимость, Дмитрий предположил, что возможный предатель скорее всего попросту напуган. Возможно, каким-то образом ему удалось связаться с «процветающими», и те что-то пообещали ему. Например, сохранить жизнь, когда все остальные будут уничтожены.
При этой мысли Лескову сделалось не по себе. Кто знает, как бы он сам поступил, если бы «процветающие» обратились с подобным предложением к нему? Мол, мы забираем тебя и твоих друзей на Золотой Континент, а взамен ты уничтожаешь какую-нибудь станцию. Нужно быть либо святым, либо еще большим трусом, чтобы отказаться от такого уродливого и в то же время заманчивого предложения. Смерть тысячи незнакомых людей — это ведь всего лишь статистика, так сказать громкий заголовок для желтой прессы или безликое клеймо на собственной совести. Куда страшнее осознавать, что ты не спас своих близких, когда была такая возможность. Или всё же нет?
Просматривая очередной список, Дмитрий внезапно замер. Его взгляд зацепился за фамилию, которую он сегодня уже видел. Он даже лично записывал ее скрипучим маркером на поверхности серебристого кейса.
— Румянцева Зинаида, Румянцева Олесия, Румянцев Егор, — прочитал Дмитрий. Затем он взглянул на заголовок списка, а точнее — на название станции, которая его предоставила. Это оказалась «Площадь Александра Невского». Тогда Лесков поднял с пола кейс, на котором красовались продиктованные Альбертом фамилии.
«Нестеренко, Давыдов, Лаврентьев, Коженов, Румянцев… Румянцев Виталий Евгеньевич. Однофамильцы?»
Однако кроме этой фамилии совпадений больше не было. Некая женщина с двумя детьми действительно перебралась на «Площадь Невского» за неделю до происшествия. И за сутки до падения Адмиралтейской на ней дежурил некий Виталий Румянцев.
Стук в дверь отвлек Дмитрия от размышлений, и, когда Лесков позволил посетителю войти, он несколько удивился, увидев на пороге Вайнштейна. В течение всего дня врач ныл, что умирает от недосыпания, и сегодня планирует отправиться спать пораньше. Но вместо этого Альберт явился к нему и с загадочным видом поинтересовался, не слишком ли он, Лесков, сейчас занят.
— Да я уже заканчиваю, — ответил Дмитрий и на миг задержал на фигуре Вайнштейна взгляд. Казалось, тот что-то прятал у себя за спиной.
