Миловидный молоденький цербер по кличке Оленька продолжала неодобрительно глядеть на запоздалого посетителя, явно давая понять, что она будет и дальше рьяно защищать личное время Альберта. Поговаривали, что эта девушка неровно дышит к своему коллеге, поэтому Лескова ничуть не удивил ее решительный настрой.
— Хорошо, я зайду завтра, — примирительным тоном произнес он, после чего, улыбнувшись, поблагодарил Оленьку за информацию и направился прочь.
— Еще неизвестно, найдется ли у Альберта время, — донесся до него назидательный голосок девушки.
Само собой дожидаться завтрашнего дня Лесков не собирался. Вместо того, чтобы покинуть госпиталь, Дмитрий поднялся на самый верхний этаж, где находились комнаты врачей. Остановившись перед дверью, к которой крепилась табличка с надписью «А.Вайнштейн», Лесков постучал. Однако, как и в прошлый раз, ответом ему была тишина. Тогда Дмитрий постучал еще раз, теперь уже более настойчиво. Хотелось верить, что Альберт еще не спит. В мире были две вещи, которые могли вывести этого врача из душевного равновесия: отсутствие здорового восьмичасового сна и невозможность выпить утреннюю чашку кофе.
«Ну же…», — с досадой подумал Дмитрий, постучав в третий раз. Неужели ему придется разыскивать Альберта по всей станции?
В какой-то момент Лесков уже было решил, что в комнате никого нет, однако, когда он уже собирался было уходить, до него внезапно донеслись торопливые шаги. Затем за дверью что-то грохнулось, после чего Дмитрий наконец услышал запыхавшийся и в то время сердитый голос Альберта:
— Кто там?
— «Процветающий», — отозвался Дмитрий, невольно усмехнувшись. Это прозвище уже настолько въелось в его жизнь, что почти заменило фамилию.
Щелкнул замок, и в проеме приоткрывшейся двери показалось недовольное лицо Вайнштейна. Оно было раскрасневшимся, словно врач только что занимался спортом, но еще больше Дмитрия удивил неопрятный вид друга. Длинные черные волосы Альберта были распущены и хорошенько взъерошены, рубашка кое-как заправлена в брюки, на которых отсутствовал ремень, а две пуговицы на животе и вовсе были не застегнуты.
— Что-то случилось? — встревоженно спросил Альберт, прижавшись щекой к дверному косяку. Он по-прежнему держал дверь лишь слегка приоткрытой, не позволяя Лескову заглянуть в комнату.
— Поговорить нужно, — ответил Дмитрий, всё еще с удивлением глядя на друга. — Я могу войти?
— Нет, не можешь! — немедленно выпалил Альберт, после чего обернулся куда-то в глубь комнаты. — Я сам к тебе сейчас выйду. Подожди.
В тот же миг дверь перед лицом Дмитрия резко захлопнулась. Лесков едва не вздрогнул от неожиданности, после чего растерянно отступил на несколько шагов назад, ожидая, когда его друг наконец соизволит к нему выйти. Поведение Альберта было как минимум странным. Обычно к нему можно было зайти в любое время, и он хоть и без особой охоты, но все же принимал своих гостей. Впрочем, уже через секунду Лесков понял, что выбрал самое что ни на есть неподходящее время для визита. Внешний вид доктора натолкнул его на мысль, что комната Вайнштейна была уже занята, причем отнюдь не занудным «процветающим» с его кучей проблем, а хорошенькой женщиной. От этого Лескову сделалось неловко — ему не хотелось портить Альберту столь приятный вечер.
Наконец Вайнштейн вышел к нему, уже вернув себе свой привычный вид.
— Дим, если у тебя что-то не срочное, я не знаю, что с тобой сделаю…
Затем, понизив голос почти до шепота, он добавил:
— Я не один, понимаешь?
Лесков снова почувствовал себя неловко: впервые ему довелось испортить кому- то свидание.
— Извини, я не хотел мешать, — виновато произнес он. — Если бы я знал, то…
— Ну что уж теперь… — с досадой отмахнулся врач. — Выкладывай давай! Только быстро… Проклятье, умеешь же ты выбрать время!
Уже предчувствуя надвигающийся апокалипсис, Дмитрий озвучил причину своего визита:
— Мне нужно, чтобы ты сопроводил меня на станцию Александра Невского.
— Сейчас? — ужаснулся врач, растерянно оглянувшись на дверь.
— В теории можно и завтра, но я не знаю, что можно еще ожидать от этого человека. Да и человек ли это?
Дмитрий вкратце рассказал Альберту о своих догадках касательно Виталия Румянцева, и с каждым словом лицо Вайнштейна становилось все более встревоженным.
— Но ведь все говорят, что дело в халатности, — тихо пробормотал он.
— А ты в это веришь?
В ответ Альберт отрицательно покачал головой. Он нервно провел рукой по взъерошенным волосам, пытаясь пригладить выбившиеся пряди, после чего спросил:
— А если твои мысли подтвердятся? Что будем делать тогда? Его же… расстреляют?
— Скорее всего.
— Господи, — вырвалось у Вайнштейна. — Страшно подумать, что будет с его семьей.
Он взглянул на своего собеседника, но в глазах Лескова не было даже тени сочувствия.
— А ты вспомни, что произошло с другими семьями, — произнес Дмитрий. — Или это уже не так страшно?
— Нет, я ни в коем случае не оспариваю твое решение — сдать его. Это правильно. Но, Боже мой, насколько же это ужасный выбор: пожертвовать сотнями людей, чтобы спасти свою семью. Говоришь, у него двое детей?
— У других тоже были дети.
Чуть помолчав, Лесков добавил:
— Извини, что испортил твой вечер. Наверное, ничего бы не случилось, если бы мы пошли завтра…
— Нет. Идем, раз уже решили. Да и куда мне сейчас в таком состоянии обратно в постель? Теперь я уже не могу лежать с женщиной и не думать, а вдруг еще на одной станции открыт канализационный люк… Жди здесь. Пойду, скажу своей, что меня срочно вызвали…
Дмитрий не стал говорить Вайнштейну, что все люки теперь проверяются по нескольку раз. Если Альберт все-таки воодушевился прошагать пешком по сырым тоннелям энное количество километров, Лесков решил не охлаждать его пыл. Тем не менее тревога не покидала и его самого.
Наконец Альберт объяснился со своей дамой, и вскоре оба мужчины направились к выходу из госпиталя. Первое время они молчали: Вайнштейн все еще переваривал недовольный тон Анжелики, которую он бросил в самый интересный момент, а Дмитрию было попросту неловко.
— Она обиделась, — наконец произнес Альберт, мрачно покосившись на своего спутника. — Думаешь, ты первый такой молодец, кто срывает нам свидание? Я не в том смысле, что причина твоего визита не важна, я в целом раздосадован ситуацией.
Чуть помолчав, Вайнштейн продолжил:
— Я ведь врач, Дима, а не какой-нибудь полицейский, чтобы производить захват подозреваемого. Я добросовестно выполняю свою работу, но почему-то мне постоянно подкидывают что-то сверхурочное, причем совершенно не связанное с моей специальностью. Того и гляди, скоро заставят борщи варить!
