— А если бы и остался, — улыбнулась Оксана. — Главное, какой человек, а не какая у него внешность. В моей прежней жизни вокруг было столько красивых уродов, что на их фоне даже самый безобразный урод выглядит писаным красавцем. К тому же шрамы только украшают мужчин.
— Мне в детстве нос сломали. Видите, до сих пор малехо кривой, — обрадовался Георгий.
— А у меня на животе шрам от ножевого ранения, — добавил Артем и тут же густо покраснел, когда все внимание устремилось на него.
— Ну а на мне тогда вообще — карта российских дорог, — усмехнулся Иван. — Несколько огнестрелов, осколок гранаты, еще парочка ножевых.
— У меня то же самое, — ответил Ермаков-младший. — И это не считая последние, от когтей «костяного».
— Господи, нашел чем хвастаться: у всех уже есть отметины «костяных», — Тимур немедленно закатал рукав рубашки и гордо продемонстрировал уже начавшие заживать раны.
Разговор о боевых ранах был прерван возвращением Альберта. Врач замер у двери, что-то пряча за своей спиной, и, когда присутствующие наперебой попытались узнать, что тот скрывает, губы доктора тронула загадочная улыбка.
— Я думал приберечь до Рождества, но, по-моему, сейчас не менее достойный повод…
С этими словами мужчина вытащил из-за спины бутылку шампанского «Кристалл». Лесков сразу узнал бутылку по золотому оформлению и уже с нескрываемым удивлением посмотрел на своего запасливого друга.
Разумеется, появление алкоголя вызвало у присутствующих бурный восторг. Оксана тут же бросилась к шкафчику доставать чашки, а мужчины столпились у стола, с интересом рассматривая дорогую бутылку.
— Я уже и надеяться не смел на что-то, кроме «Казачка Премиум», — вполголоса произнес Дмитрий, поравнявшись с Альбертом. Его губы тронула ироничная улыбка.
— Скажи спасибо, что на тот момент хоть такое было, — усмехнулся Вайнштейн, глядя на свою добычу с заметной гордостью.
— А эту ты где взял? — продолжал допытываться Лесков.
— Там же где и предыдущую.
— Чувствую, если еще немного порыться в твоих тайниках, то мы найдем как минимум бутылку «Дом Периньон», баночку черной икры и коробку французских трюфелей.
В ответ Альберт весело расхохотался. Лесков оказался далеко не первым, кто шутил в его адрес подобным способом.
Иван тем временем откупорил бутылку и принялся разливать шампанское по чашкам.
— Ну что, каждому по глотку, — усмехнулся он.
— Реально на один зуб компот! — с досадой протянул Георгий. — Может, у вас еще что-то завалялось, доктор?
Все это время Эрика стояла поодаль, наблюдая за веселящейся компанией. С одной стороны ей хотелось подойти к ним и попытаться вступить в разговор, но с другой — еще никогда в жизни она не чувствовала себя настолько чужой. Несколько раз она ловила на себе взгляд Дмитрия — он оборачивался на нее, желая ей что-то сказать, но каждый раз кто-то отвлекал его. Особенно Оксана. Девушка постоянно обращалась к нему, касалась его, целовала в щеку.
Когда Алюминиевая Королева в очередной раз погладила Лескова по плечу, Эрика не выдержала и покинула кабинет. Эта женщина настолько раздражала её, что Воронцова не стала дожидаться, когда ей подадут чашку с каплей шампанского на дне, и предпочла вернуться к себе в лабораторию. Правда, сейчас ей было немного страшно находиться одной. Вдруг жители Спасской лишь притворились, будто приняли Дмитрия? Вдруг это ловушка, и сейчас, едва кто-то выйдет за дверь, его немедленно схватят?
В пылу веселья присутствующие не сразу заметили, что Воронцова ушла. В какой-то момент Дмитрий снова обернулся, желая позвать Эрику к столу, но на прежнем месте ее уже не было. Тогда Лесков скользнул быстрым взглядом по помещению — вдруг девушка захотела устроиться в кресле у стены или рассматривает стеллаж с книгами, но уже через миг понял, что в комнате ее нет.
«Почему она ушла?» — промелькнуло в его мыслях. Ему захотелось немедленно покинуть кабинет и последовать за ней, чтобы вернуть обратно. Ведь это и ее победа. Так почему же она не хочет разделить ее вместе с остальными? Из-за него?
— Ну что, — с улыбкой произнес Альберт, не заметив, что одна из кружек до сих пор стоит на столе нетронутой. — Предлагаю поднять тост за нашу дружбу, которая смогла преодолеть немало испытаний и сегодня сумела преодолеть еще одно. Вместе мы защитили нашего общего друга. И я искренне надеюсь, что это было последнее недопонимание, связанное с Дмитрием. Он через многое прошел, и я не могу не отметить его мужества…
— Дим, — окликнул Лескова Иван. — Вообще-то мы о тебе говорим…
Дмитрий отвлекся от своих мыслей и, улыбнувшись, произнес:
— Спасибо вам за всё. За дружбу!
— За дружбу! — эхом повторили остальные.
Отпив шампанского, присутствующие снова вернулись к обсуждению недавних событий. Вот только Лесков толком не мог сконцентрироваться на разговоре. Все его мысли были обращены к девушке, которая не пожелала остаться здесь даже в такой момент. Неужели она действительно ненавидела его настолько сильно? Но почему тогда пришла?
— Я сейчас вернусь, — вполголоса произнес Дмитрий, обратившись к Ивану.
— Ты что, к совету что ли? — блондин недовольно поморщился. Даже сейчас Лесков не мог расслабиться и хотя бы раз спокойно насладиться своей победой.
Но Дмитрий не ответил. Он вышел из кабинета, и только двое поняли, куда на самом деле мог удалиться Лесков. Вайшнтейн почувствовал это по его энергетике, Оксана — потому что любила его.
Глава XVII
Эрика находилась в лаборатории. Она как раз собиралась посвятить очередной вечер своей злополучной разработке, но, оказавшись в одиночестве, девушка вдруг почувствовала, насколько же сильно она устала. Весь этот день словно выпил ее до дна, не оставляя после себя ничего кроме какого-то бесцветного равнодушия.
Сидя за столом, Воронцова невольно прокручивала в голове события последних часов. Раз за разом в памяти отчетливо возникала картина, где Эрик Фостер, воспользовавшись своими способностями, на глазах у всей Спасской режет Дмитрию лицо. И в этот момент оператор словно нарочно показывает порез крупным планом, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что перед ними полукровка. В какой-то момент площадь тонет в восклицаниях бушующей толпы, а, Дмитрий, уже понимая, что обречен, берет всю вину на себя.
Когда Лесков заговорил, Эрика, как и остальные присутствующие, не могла даже пошевелиться. Ее охватило чувство панического страха. Кровь словно застыла в жилах, а ноги стали подкашиваться. Единственное, что она помнила в тот момент, это голос Дмитрия — ровный, уверенный и чуть насмешливый. Поступок Фостера лишь на пару мгновений выбил этого мужчину из колеи, но затем он взял себя в руки и попытался хотя бы защитить своих близких. В том числе и ее, Эрику. Он даже упомянул лаборантов, которые не раз становились свидетелями ее с ним ссор.
