— Сейчас это уже не имеет значения, — услышав про нефть, Дмитрий предпочел вмешаться и перевести тему. — Что касается вылазки, Руслан, я еще раз повторяю — никакого героизма и неподчинения. Мне не нужны бессмысленные жертвы отважных дураков. Действуем четко по плану.
— Откуда у тебя эта любовь к планированию? — усмехнулся Руслан — Ты ведь тоже детдомовский, а заливаешь похлеще «процветающих». Надо действовать по обстоятельствам, а не по плану, потому что у «костяных» планов нет. У этого ползучего дерьма вообще ничего нет, кроме желания набить свое брюхо. В любом случае я готов идти в самую опасную зону. Ты сам видел, стреляю я метко. Лучше вашего хваленого Бехтерева. Я думал, он у вас самый продвинутый, а по результатам тренировок получается, что я. Правильно?
— Тренировочный зал и поверхность — не одно и то же, — Дмитрий решил не поощрять это бахвальство. — В отличие от тебя наш хваленый Бехтерев умеет воевать. До меня кстати дошли слухи, что у вас с ним какие-то разногласия. Так вот, чтобы на поверхности вел себя нормально. У меня нет времени заниматься вашим детским садом.
— А причем здесь я? Это Бехтерев провоцирует. Высокомерный, как павлин. Спроси, кого хочешь: на последних тренировках я стрелял лучше всех в группе, а он постоянно меня унижал. Докапывался до всего. Я понимаю, что он — не абы кто и заслуживает быть инструктором, но я тоже не позволю о себя ноги вытирать. Остальные пацаны стремают ему что-то сказать, а я вот молчать не собираюсь.
— Руслан, ты меня услышал, — в голосе Дмитрия послышались стальные нотки, и он первым покинул комнату.
— Что он на меня наезжает, пусть с Бехтеревым разбирается, — еле слышно произнес Гаврилов, обратившись к Альберту.
— Не вздумай меня впутывать в ваши истории, — отмахнулся врач. — Иван и вправду не самый простой в общении, но и ты тоже нашел чем хвастаться. Все полукровки отличаются меткостью, но даже среди них есть те, кто заметно выделяется. Вот если бы ты побил рекорд Фостера, тогда бы мог хвастаться.
— Кто такой Фостер? — заинтересовался Руслан.
— Ты с ним сегодня встретишься, только пообщаться вам вряд ли удастся. Он будет находиться под внушением — уж очень проблемный парень.
— Чокнутый что ли?
— Я не сказал, что чокнутый. Я сказал — проблемный.
Что касается «проблемного», то того уже вывели из камеры и сейчас вели по коридорам. Его сопровождала группа солдат, в числе которых находились Кирилл Матвеевич и Алексей Ермаковы. И отец и сын заметно нервничали перед предстоящей «прогулкой», и за несколько дней до нее сильно поссорились. Выяснилось, что Кирилл Матвеевич, узнав, что его сын отправляется наверх, попытался было «замолвить словечко», чтобы парня не допустили. И когда до Алексея дошла подобная новость, он почувствовал себя уязвленным. В данный момент отец и сын все еще особо не разговаривали. В общих беседах с другими солдатами, они нехотя перебрасывались парой слов между собой, но на деле Алексей все еще демонстрировал отцу свою обиду.
В присутствии Фостера солдаты погрузились в гробовое молчание. Тишину нарушали лишь тяжелые шаги да редкое покашливание одного из охранников, который подхватил простуду. И в этот раз даже их обычно разговорчивый узник с момента выхода из камеры не проронил ни слова. Мерзкая лисья ухмылка исчезла с его лица, взгляд сделался острым и каким-то затравленным. Казалось, что до Фостера наконец дошло, в насколько плачевном положении он находится, и теперь парень походил на человека, которого ведут на виселицу.
Эрик и впрямь понимал, что каким-то образом «откосить» от предстоящей прогулки у него не получится. Оставалось только надеяться на свои способности и милость ненавистного Лескова, который пригрозил ему внушением. Мысль о том, что он, Эрик, станет безмозглой марионеткой Дмитрия, вызывала и ярость и страх одновременно.
«Если я сегодня выживу, клянусь чем угодно, я убью этого русского и всю его свору», — мрачно думал Фостер. Наверное, если бы сейчас к нему пожаловал сам дьявол и предложил бы голову Лескова, Эрик бы без колебаний отдал бы ему свою душу. Ненависть к Дмитрию и его «дрессированным медведям» росла так же стремительно, как и ощущение собственной беспомощности.
Вскоре вся группа собралась у входа в лифт, ведущего на поверхность. Иван поднялся с пола и неспешно приблизился к Дмитрию и Альберту, демонстративно игнорируя стоящего рядом с ними Руслана. Затем к ним приблизился Морозов и его трое коллег, настолько взволнованных, что на них было жалко смотреть. Последними в помещение вошли Кирилл Матвеевич, Алексей и Эрик Фостер. На ноге последнего мигал прибор, позволявший определить его местонахождение, и первым делом Ермаков-старший раздал всем присутствующим браслеты для слежения за перемещением их самого ненадежного «союзника».
— Пока у нас есть несколько минут, еще раз обговорим план действий, — начал Кирилл Матвеевич. — Если кто-то из вас незнаком с арифметикой, то я упрощу вам задачу и не заставлю вас считать. Всего в группе — двенадцать человек…
— Тринадцать, товарищ майор, — донесся до них запыхавшийся мужской голос. — У меня есть разрешение стать тринадцатым участником группы, подписанное главой Владимирской и одобренное главой Спасской.
В тот же миг к лифту приблизился темноволосый парень с синими глазами.
— Стас Волошин к вашим услугам, — добавил он, и, чтобы скрыть волнение, заставил себя улыбнуться.
Глава XX
Появление Стаса вызвало у присутствующих разные эмоции, но если Алексей и Тимур были рады видеть своего друга, то взгляд Дмитрия говорил об обратном. Точнее в этот раз Лесков смотрел на своего бывшего конкурента, как на пустое место.
— Нам не нужен еще один человек, — вполголоса произнес он, обратившись к Кириллу Матвеевичу. — Неужели непонятно: чем больше группа, тем больше внимания она к себе привлечет.
— Наличие еще одного человека ничего не изменит, — ответил Стас, обернувшись на Дмитрия. Он говорил нарочито громко, чтобы слышали все присутствующие.
Заметив тень насмешки в глазах Лескова, мужчина тем не менее продолжил:
— Если «костяные» заметят тринадцать человек, они заметили бы и двенадцать. Зато я могу помочь нести стекло. Говорят, оно очень тяжелое, и даже группе из тринадцати человек придется хорошенько попотеть, чтобы дотащить его до базы. Или ты, Дима, недоволен именно моим присутствием? Заметь, в вопросах вылазок я гораздо опытнее большинства стоящих здесь, ведь именно моя группа эвакуировала выживших с поверхности даже при наличии «костяных».
В ответ Стас ожидал получить бурный протест или какую-нибудь ядовитую насмешку, но вместо этого Лесков молча надел шлем, позволявший переговариваться с группой без риска быть услышанными, а затем кивнул Кириллу Матвеевичу в сторону лифтов.
— Ну с Богом, — произнес Ермаков, стараясь придать своему голосу побольше уверенности. — Выдвигаемся.
Затем он так же надел шлем, и остальные последовали его примеру. Раздался предупреждающий звук активации лифта, и Кирилл Матвеевич коснулся ладонью сенсорной панели, подтверждая запуск. Уже через пару секунд металлические двери разошлись в стороны, любезно приглашая группу шагнуть вовнутрь.
