Однако, сделав шаг, Вайнштейн покачнулся и ухватился за стену, чтобы не упасть. Видя, что ему не становится лучше, помог Альберту опереться на свое плечо и потащил его к противоположному выходу, где их ждали остальные.
— Вернемся на базу, отправлю тебя в отпуск, — пообещал Дима. — Ты явно перетрудился.
— Я вколол себе «эпинефрин», — слабо ответил Вайнштейн.
— Сколько ампул? — Лесков почувствовал, как у него внутри все похолодело. Он никак не ожидал, что врач решится использовать непроверенный препарат на себе.
— Две… У меня сейчас сердце остановится… Слишком частый пульс… Мне адски больно…
Договаривать Альберту не пришлось. Дмитрий понял, что ему нужно делать, хотя он и сомневался, что это поможет. На миг он прижал Вайнштейна к стене и, продолжая удерживать за плечи, посмотрел ему в глаза. В первые секунды у Лескова даже толком не получалось сконцентрироваться. Время стремительно убывало, неизвестно, удалась ли задумка с «приманкой», так еще и близкий друг пребывал в таком состоянии. Но вот гримаса боли исчезла с лица Альберта, и он, положив руку на область сердца, тихо произнес:
— Спасибо… Господи, как же это больно.
— Не тебе надо было колоться двумя, а нам обоим, — воскликнул Дмитрий, чувствуя, как страх за друга сменяется гневом. — Что у тебя за привычка — лезть впереди всех на жертвенный алтарь!
— Перестань цитировать Бранна. И так тошно, — слабо огрызнулся Вайнштейн. — Короче… Сейчас мы должны повторить все то же самое. В правом кармане моей куртки футляр для инъекции… Вколешь мне еще одну. Две, наверное, не выдержу. Сейчас, судя по энергетике, «костяных» в разы меньше. И да, шприц для «чайников», сам сканирует расположение вены. Не промахнешься.
— Сначала дойдем до наших.
Они добрались до группы, и тут же утонули в вопросах, как все прошло, и что случилось с Вайнштейном. Увидев окровавленное лицо Альберта, присутствующие предположили, что это дело рук Фостера.
Но Дмитрий не отвечал. На часах оставалось девять минут, прежде чем здесь окажутся вражеские беспилотники.
— А «костяные» точно на приманку повелись? — снова спросил Тимур, в тревоге наблюдая за тем, как Дмитрий обыскивает Альберта.
— В правом кармане, — повторил Вайнштейн, когда Лесков засунул руку в левый.
— Говорю, в правом!
— В правом нет.
— Ну как нет, я сделал инъекцию и положил в правый.
— Что вы копаетесь? Выходить надо! — не выдержал Алексей. — Пока мой отец рискует, вы…
— Говорю же, нет его в твоих карманах. Может, в рюкзак закинул?
С этими словами Дима жестом поманил к себе Тимура, который держал загруженный стеклом рюкзак Вайнштейна. Но в тот же миг Альберт переменился в лице.
— Проклятье…, - вырвалось у него. — Его и впрямь нет…
— Чего нет? — Алексей уже встревожился не на шутку. — Уходить надо! Восемь минут осталось!
— Эпинефрина, — ответил за него Дмитрий. — Может, ты обронил его снаружи?
— Нет, — Альберт отрицательно покачал головой, после чего уже сам опустил руку в правый карман. В тот же миг его глаза расширились от изумления.
— Вот ведь сукин сын, — вырвалось у него. Только сейчас до Вайнштейна дошло, что «эпинефрин» пропал не просто так — его выудил Фостер. Парень был единственным, кто видел, как Альберт вколол себе сыворотку, и он видел, что произошло потом, насколько усилились способности врача. Прежде чем сесть на мотоцикл, Эрик на пару секунд сделался незначительным и украл футляр.
Выхода не было — пришлось выходить без защиты. Альберт надеялся только на то, что у него еще остались силы, подаренные ему сывороткой. Однако теперь его сердцебиение было ровным и не ускорилось даже тогда, когда они вышли наружу.
По сравнению с началом заварушки, «костяных» и впрямь осталось гораздо меньше. Сейчас их насчитывалось около тридцати — видимо, то были самые терпеливые из ящеров, которые надеялись получить то, зачем пришли. И их терпение было вознаграждено. К запаху лихтина примешивался сильный запах крови Альберта, опьяняющий настолько, что страх больше не казался такой уж существенной помехой.
Группа старалась продвигаться быстро, однако «костяные» расступались все более неохотно. В какой-то момент одна из тварей так близко подобралась к Ивану, что тот едва успел отшатнуться, прежде чем острые зубы успели вцепиться в его руку. Диме вновь удалось заставить тварь отступить. Он бы мог внушить ей подчинение, вот только страх за жизнь Альберта лишил его даже этого преимущества. Лесков серьезно опасался, что, переключившись с врача на
«костяного», он больше не сможет контролировать сердцебиение друга.
Они почти добрались до люка, когда внезапно прогремела серия выстрелов. «Процветающие» снова активировали роботов, и одна из машин пулями изрешетила тело Тимура. Захлебываясь кровью, мужчина рухнул на землю. Несколько секунд он бился в конвульсиях, а затем испустил дух.
Именно тогда голод «костяных» пересилил их чувство самосохранения. Влекомые свежей кровью, они набросились на группу со всех сторон, в то время, как еще несколько роботов продолжали стрельбу.
Следом были убиты четверо ученых — смерть Константина была более милосердной. Пуля одного из роботов угодила ему точно в висок, и мужчина умер, так и не успев ничего понять. Остальных же разорвали «костяные». Запах крови оказался сильнее страха, а безнаказанность придавала тварям еще больше уверенности.
Дима же успел получить две пули в руку, отчего с трудом концентрировался на внушении страха. Твари все еще не смели подступиться к нему, и это пока еще спасало находящихся рядом Алексея, Стаса и Ивана. Зато они не могли укрыться от пуль.
Несмотря на то, что несколько «костяных» все же вспомнили о защите территории и вернулись доламывать роботов, Бехтерев получил ранение в ногу и скорее всего получил бы еще одно, точно в сердце, если бы не Руслан. Он прикрыл Ивана собой, позволив пуле вонзиться в свое плечо. Бехтерев ошарашенно посмотрел на полукровку, после чего извлек еще одну световую гранату и запустил их в свору «костяных».
В какой-то момент одна из тварей набросилась на Вайнштейна. Повалив его на землю, она жадно вцепилась в плечо своей жертвы. Альберт дико закричал, но затем остатки вколотого «эпинефрина» сделали то, что никак не удавалось сделать Дмитрию. Сам того не понимая, Вайнштейн усилил ощущение собственной боли и перебросил ее на «костяных». Дикий визг снова затопил территорию Александровского сада, и ящеры бросились врассыпную.
До канализации выжившие добирались, как в тумане. Раненные, окровавленные и вконец обессилевшие, они тащили рюкзаки — свои и снятые с трупов. Только оказавшись под землей и уйдя на достаточное расстояние, они посмели немного передохнуть. Никто не смел произнести ни слова, да и никакие слова не шли на ум. Перед глазами все еще стояли образы мертвых товарищей, спасти которых у них не было никакого шанса.
