Я свой телефон не включала, зная, что мама скажет, что я заболела или ещё что-нибудь. Я периодически так пропадала…
Ада вернулась вечером, неприлично счастливая.
— Ну, что, не съел он тебя? — саркастично поинтересовалась я.
— Не съел, — ответилас подруга. — И мы будем жить вместе.
Я выдохнула. Ну, хоть у кого-то всё хорошо.
— Знаешь, раз я так бесцеремонно влезла в ваши отношения, — сказала я. — То, наверное, будет честно, если я и о своих тебе кое-что расскажу.
Я набрала в грудь побольше воздуха и продолжила:
— Ты была права вчера, предположив, что родители будут не рады, узнав, что я встречаюсь с оборотнем. А я с ним встречаюсь. И, знаешь, если к таким, как твой Игорь, то есть, к рождённым оборотням относятся как к неизбежному злу, то обращённые для большинства охотников — чуть ли не демоны из ада, — я усмехнулась. — Макс из таких.
У меня срывался голос, но оттого, что я рассказала всё Аде, мне стало намного проще. Пусть, она как раз ничем мне помочь не могла, но все-равно, я не чувствовала себя теперь одинокой, один на один со всем миром. За нас с Максом теперь переживал кто-то ещё, кроме нас самих.
— Ладно, — я встала на ноги, — Я пойду. Увидимся как-нибудь… — последнюю фразу я произнесла и горько усмехнулась. Если у нас с Максом всё получится, то и с Адой мне придётся распрощаться навсегда.
Я быстро собралась, обулась в коридоре и бесшумно покинула квартиру.
Покинув квартиру Ады, я пошла, куда глаза глядят. А глядели они исключительно в сторону того двора, где мы с Максом встретились в прошлый раз. Где-то в глубине души я надеялась, что встречу его там вновь, хотя, это чертовски глупо, ведь совсем недалеко находились владения охотников. Кто-то может насторожиться, если оборотня. К тому же, Максу, как оборотню, и месяца-то нет, а значит, он не может прислушиваться ко всем своим инстинктам.
Но я все-равно пришла туда и села на скамейку, просто рассматривая дерево напротив. Не хотелось никуда уходить и не хотелось ни о чём думать. Я просто сидела и смотрела, никуда не торопясь и не желая что-то решать.
Мне безумно хотелось свободы, простой свободы, которая была у большинства людей, с которыми мне так или иначе приходилось сталкиваться. Да, кому-то угрожали наследством и прочей ерундой, но мало кто сталкивался с тем, что могу убить того, кого они полюбили. И я бы всё на свете отдала за то, чтобы и со мной никогда такого не было.
Я не особо сомневаюсь в том, что у нас с Максом получится бежать. Его считают мёртвым, меня — подавленной, а Илья якобы усиленно подбивает ко мне клинья, изображая поддержку и участие. На деле же, он действительно меня поддерживал, но, судя по всему, у него кто-то был. Девушка, может быть из охотников, я не ощущала на нём никаких запахов, кроме его собственного. В любом случае, что я, что он становиться племенными лошадьми не хотели.
А ещё, мой отец явно преуменьшал неподготовленность своего мероприятия, потому что в обществе охотников появлялось всё больше и больше недовольных Системой. Жизнь людей в мире менялась, охотники тоже жаждут перемен, а значит, если отец в ближайшее время не воплотит свой план в жизнь, то “революционное движение” возглавит кто-то другой, не факт, что достаточно умный и ответственный, чтобы не испортить всё и не сделать хуже. К тому же, сомневаюсь, что много у кого есть такие мощные связи с оборотнями, как у отца.
В общем, мой побег будет просто-напросто поводом. Пусть будет так, я эгоистично устала… В жизни моих родителей тоже никогда не было свободы, они, скорее всего, устали ещё больше, чем я. Но мне это всё уже становилось безразлично: я просто хотела вздохнуть спокойно, я хотела быть с тем, кого люблю, я хотела быть эгоистичной сволочью, которая не думает об общем благе.
От моих неспешных мыслей меня отвлёк знакомый запах, который, оказывается, мне даже не почудился. Я обернулась и увидела Макса.
— Тебе не следует бывать тут слишком часто, — невольно улыбаясь, пробормотала я. — Вокруг слишком много охотников…
Макс был расслаблен, руки его были в карманах спортивных брюк, а грудь под чёрной футболкой спокойно вздымалась.
— Я был далеко, почуял тебя, как только ты вошла в двор. У меня сейчас, Марго говорит, слишком уж обострённое обоняние, позже пройдёт. Но пока что мне это на руку… Порой мне кажется, я смогу найти тебя хоть на другом конце света, — последние слова он произнёс, уже притягивая меня к себе. — Ни одного охотника тут нет, они меня не учуют.
И я обняла его в ответ, извернушись в его руках. Прижалась ближе и вздохнула. Эти моменты были так мимолётны, что я даже не успевала надышаться.
— У нас ведь всё получится? — спросила я, чтобы увидеть уверенность в его взгляде.
И я увидела, что хотела.
— Если ты хочешь, чтобы получилось, значит, получится. Я сделаю для этого всё возможное и невозможное. И, кажется, мне ещё кое-кто поможет, — усмехнулся он.
Я нахмурилась:
— Ты кому-то рассказал? Это же может быть…
Макс перебил меня, не дав закончить фразу:
— Я ничего не говорил сам, просто Марго… она меня насквозь видит. Она, честно говоря, всех насквозь видит, — он усмехнулся. — Она меня обратила, нас таких немало. Она просто поможет, чтобы не стало хуже.
Моя тревога поутихла, но не испарилась совсем. Она сдалась лишь под натиском слов Макса:
— Просто не переживай. Живи, как обычно живёшь, пройдёт совсем немного времени, и я тебя заберу и никто никогда не сможет тебе навредить. Веришь мне?
Я кивнула. Правда ведь верю, не обманываю.
Возможно, мне просто глупо хотелось побыть слабой, но ни один мой инстинкт не сработал, ни одна мысль не промелькнула. Я ему верю и в него верю. А значит, у нас всё получится.
Охотники далеко не вездесущи. И страшны они только тогда, когда ты маленькая запуганная девочка, и жизни вне “общины” ты не знаешь. Или когда у тебя есть такая дочь или такой сын. Тогда да, страшно.
Но с появлением Макса в моей жизни у меня возникли новые, иные страхи. Они оказались куда более разрушительными, чем прежние. И прежние страхи просто померкли, перестали быть страшными.
Самое ужасающее, что могут сделать Охотники, дабы меня наказать — это убить моих родителей. Или просто как-то им навредить. Но это сделать, во-первых, не так уж и просто, а, во-вторых, повлечёт за собой множество разрушительных для Системы последствий, ведь и мама, и папа кое-что да значат в этом мире…
Система в любом случае обречена. Так просто не может дальше продолжаться.
Вопрос лишь в одном: кто будет погребён по её развалинами?
Я никоим образом не собиралась становиться жертвой падения Системы. Думаю, справедливее всего было бы, пострадай от этого те, кто кормились с неё, однако, “Верхушка” она на то и “Верхушка”: самые изворотливые все-равно выставят себя героями народа и останутся у власти.
