– Хочу усыновить его. Дам свою фамилию, образование, деньги, самого себя, в конце концов!
– А я?
– Что – ты? – начиная терять терпение, спросил Мигель.
– Я тоже его хочу. Я его обожаю просто.
– Даже больше, чем меня? – с усмешкой отреагировал Мигель.
– А я тебя не люблю, мачо! – отрезала Инес. – Я Гонсало любила, да вся вышла. Как увидала Мигелито, так всё. Да и до этого уже не любила.
Глядя на неё почти с ненавистью, Мигель тихо процедил:
– Забудь о нём, слышишь? Я тебе просто даю совет. Пока даю. Единственное, на что ты можешь рассчитывать, – это иногда видеть его.
И, сладко потянувшись, добавил, сонно растягивая слова:
– Если будешь хорошо себя вести, хе-хе…
Инес развернулась и в яростном молчании вышла из комнаты, где какое-то время топталась в коридоре в поисках туалета. Вскоре и Мигель вышел на крыльцо. Он был полностью удовлетворён результатами свидания, во-первых, потому, что узнал всю правду, а значит, сможет использовать эту чёртову бабу в своих интересах, а во-вторых, он просто прекрасно себя чувствовал.
Пульсировал натёртый пенис, но по сравнению с недавним удовольствием это был сущий пустяк. Пара примочек, сделанных руками Марии-Луизы, успокаивающее её ревность похлопывание по толстым ягодицам – и мир опять лежит перед Мигелем Фернандесом, как на ладони.
Перекинувшись несколькими ничего не значащими фразами с выскочившей на крыльцо Инеситой, он с наслаждением проследил за тем, как она, задыхаясь от гнева, почти бежит к машине.
– А ты что думала, сука? Что кайф сорвёшь за просто так? На, выкуси, – пропел он.
«Посмотрим, как ты отнимешь его у меня, – в свою очередь, думала Инес на обратном пути. – Обдурить меня захотел. Лопни мои глаза, если я отдам тебе моего ангелочка. Я за него грех на душу взяла и ещё возьму, если понадобится. До последнего вздоха буду воевать. А что пойдёт не так – прикончу его. Но не отдам. Никому не отдам, клянусь Пресвятой Девой! Он мне самой нужен!»
Поместье встретило её обычной предвечерней суетой. Собирался кормить животных и птицу Хесус, служанки бегали по дому с выглаженным бельём, по двору бесцельно сновали дети. Судя по возбуждённому шуму из подсобки, Гонсало обсуждал с Хуаном очередную эпохальную тему.
С выражением угрюмой решимости на лице Инес прошла через патио, не сбавляя темпа, зашла в дом и первым делом заглянула в комнату к Майклу.
Он лежал, свернувшись калачиком поверх покрывала, лицом к входной двери. В тонких руках была зажата книга с комиксами, но Майкл, как обычно, не читал, а просто смотрел сквозь страницы.
Обдав комнату острым запахом пота и ещё каких-то других, незнакомых ему запахов, Инес присела на край кровати.
Майкл отрешённо перевёл взгляд с книги на неё.
– Не вздумай даже разговаривать с Мигелем Фернандесом. Увижу – убью и его, и тебя.
– Как убила мамиту?
Инес сделала вид, что не слышит его вопроса.
– Я сама буду тебя воспитывать. Уеду в Сальтильо, когда тебя в школу надо будет определять. Пусть этот пьяница тут сидит тихо, а мы с тобой учиться поедем.
– А если я откажусь? – спросил Майкл и стал демонстративно рассматривать картинки в книжке.
– Ты поедешь, Мигелито. Ещё как поедешь! – сказала, как отрезала, Инес и вышла из комнаты.
Ему захотелось плакать, он даже сам не знал почему. Вроде ничего такого и не произошло, Инес его любит и не скрывает этого. Ну да, он ненавидит её, с самого начала невзлюбил. И правильно сделал. Она вот взяла и мамиту отравила. Точно отравила, он уверен в этом. Но ведь дело по большому счёту не в Инес и её преступлении.
Он просто не хотел уже здесь жить. С этими людьми, в этой комнате с весёленькими занавесками, с пьяным Гонсало, которого он любил, но не уважал.
«За что тебя уважать, Гонсалито? – упрекнул его Майкл, представив, что разговаривает с ним. – Ты мамиту не защитил, и она умерла, а я остался наедине со всеми этими людьми. Они мне не нравятся, Гонсалито. Они или хитрые, или глупые, только и знают, что ссорятся и воруют. Один Хуан был бы ничего, но он тоже всегда навеселе, как и ты».
Играть в любимую игру отчего-то расхотелось, он вытер повлажневшие глаза и, выйдя из комнаты в прохладную тьму коридора, тихо проскользнул через патио в сад, где залез на забор и долго полусидел-полувисел на согнутых руках, разглядывая ведущий на старое кладбище далёкий поворот.
В блёклых прозрачных небесах медленно плыла точка парившей птицы, в кустах у обочины шевелился лёгкий, не по-осеннему жаркий ветерок, через грунтовую, припорошенную красновато-жёлтой пылью дорогу ползла пёстрая короткая змея, и, вздрогнув поначалу, Майкл успокоился и проследил, как она неспешно добирается до обочины, чтобы навсегда исчезнуть в кустах.
Ему вдруг почудилось, что во всём мире он один. Нет людей, нет машин, даже животные и птицы исчезли, а те, что ещё здесь, тоже вот-вот исчезнут. Стало не по себе, и, вслушавшись в наступившую тишину, он попытался взорвать её своим настороженным вниманием, но тишина не взрывалась, а стала легче и невесомее, будто нашла лазейку, через которую можно просочиться на свободу, чтобы навсегда раствориться в постоянном шумовом пульсе жизни.
Майкл спрыгнул с забора и ещё некоторое время стоял, задрав голову вверх, словно пытался увидеть там некую подсказку. Ждать вскоре надоело. Он опустил голову и коротко вздохнул, но только двинулся в сторону дома, как заметил мелькнувшую неподалёку тень Хосито.
Пустовавший ещё недавно мир окончательно наполнился звуками и запахами, а к самому Майклу вернулось то состояние раздражённой нетерпимости, которое он всегда испытывал при виде Хосито.
– Как ты мне надоел! – крикнул он, вынул из штанов пенис и пустил в сторону Хосито дугообразную струю.
– Гринго плохо без мамочки, бе-бе-бе! – отчаянно крикнул в ответ Хосито. – Некому пожаловаться, бе-бе-бе!
Майкл спрятал пенис и, подняв с земли довольно увесистый камень, метнул его в сторону Хосито. Камень пролетел мимо, но Хосито всё равно бросился наутёк, а Майкл, высоко подпрыгнув, чтобы спустить в прыжок не выплеснутое до конца раздражение, побежал в дом.
Система
Воспитанников в школе Барта и Джейн обучали чтению и письму, если они были неграмотны, а такое случалось, и часто, независимо от их возраста и умственных способностей. На этом, собственно, образование и заканчивалось, если не считать общеобразовательных часов по математике, английскому языку и истории, проводимых скорее для галочки, нежели с целью получения подлинных знаний.
А основное время в школе было посвящено спорту. Раз в три месяца проводились внутришкольные соревнования по баскетболу, раз в две недели сдавались зачёты по плаванию в бассейне. Не менее пяти раз в неделю при любой погоде группами по двадцать человек в сопровождении либо Барта, либо тренера по баскетболу и охранников совершались длительные пешие переходы по разделённым по степеням сложности лесным маршрутам.
