По субботам – правда, без чёткой регулярности – Джейн вела уроки танцев, и их могли посещать все – и воспитанники, и учителя, и обслуживающий персонал. И этот «факультатив от Джейн», как называли её уроки школьные острословы, был почти единственной данью Барта делу приобщения воспитанников к культурным традициям.
Иногда Барт возил любимчиков в город, где позволял сходить в кино и посетить парк аттракционов. Примерно пару раз в квартал, опять-таки в первые годы существования школы, он и Джейн устраивали себе небольшие загулы. Уезжали в город вдвоём, гуляли на аттракционах, шли в кино, к вечеру напивались в каком-нибудь баре и оставались на ночь в мотеле, где, как правило, занимались любовью до утра и спали до полудня следующего дня, не думая ни о чём. Кроме того, Барт регулярно ездил в город для закупки продуктов и обновления пришедших в негодность предметов первой необходимости и мог остаться там на сутки, а то и более, если возникала необходимость пообщаться с адвокатом Беном Чернавски или сделать ещё какие-нибудь неотложные дела.
Периодически возникавшую потребность в приобретении нового предмета воспитанникам надо было заранее обосновать в письменном виде, причём скидок на возраст или умение писать Барт не делал. Те, кого ещё не обучили грамоте, должны были изобразить на листе бумаги нужный им предмет, и Барта не интересовало, могут они справиться с этой задачей или нет. Лист разрисовывался воспитанником у него на глазах, всякая возможность помощи исключалась, сделанный заранее рисунок он не принимал вообще, а если по каким-то причинам не понимал содержания, то разрывал рисунок в клочья и заставлял автора их съесть.
В случае рвотных позывов при поедании бумаги, а такое случалось, Барт избивал провинившегося.
В том же изощрённо-садистском духе начислялись баллы за учёбу, выставлялись оценки по поведению и определялись штрафы и прочие наказания за провинности.
Новички, поначалу впадавшие в эйфорию от солидного вида школы, её технической базы, бассейна и спортплощадок, очень быстро трезвели и вынуждены были приспосабливаться и к тому же не попадать под пресс «ломки характера», как называл Барт ряд используемых им и его ставленниками приёмов, самым страшным из которых было так называемое «настоящее воспитание».
Жертву запирали в одном из туалетов, раздевали догола и насиловали группой, количество участников которой зависело от тяжести провинности, степень которой Барт определял лично. После наказания он обязательно отводил подвергшегося насилию ученика к врачу, где, помимо оказания медицинской помощи, его накачивали сильнодействующими успокоительными и давали возможность выспаться.
Единственным, во что Барт не вмешался ни разу, была установившаяся среди воспитанников и неизбежная при царящих в школе порядках иерархия.
– В том, кого нагнуть или выпрямить, парни отлично разберутся и без меня, – с хохотком говорил он по этому поводу.
Воспитанники быстро разделили коллектив на группы, которыми управляли два или три старшеклассника, в свою очередь, подчинявшихся лидеру, если таковой имелся. Оговорка о наличии лидера имела все основания, поскольку подчинить воспитанников единоличному управлению за все десять лет существования школы удалось лишь двоим.
Первым лидером оказался Эрнан Мартинес, державший в кулаке воспитанников в течение двух последних лет своего пребывания в школе, вторым – Боб Джералд, который так же, как Эрнан, обладал задатками настоящего лидера и сумел обуздать непокорных главарей групп.
– Классическая пирамида статусов, – говорил по поводу школьных порядков довольный результатами Барт.
– Не лучше ли было бы просто дать им жить? – пожимала прямыми, как у пловчихи, плечами Джейн.
– Детка, ты не понимаешь. Стая должна иметь вожака. Большая стая – большого вожака. А большой вожак – помощников. Грызня внутри стаи способствует укреплению дисциплины, отсеивает слабых, выделяет сильных, расставляет всё на свои, нужные стае места. Я ясно излагаю? А посмотри, какие названия для определения статусов они придумали! Это же полный восторг!
Джейн лениво кивала. Попробуй не согласись с Бартом! Не заткнётся до вечера, всё будет философствовать про своих «красоток» и «простачков».
Названия и вправду впечатляли двусмысленной точностью.
Воспитанников, которых подвергли «настоящему воспитанию», по аналогии с известным фильмом с Джулией Робертс называли «красотками», и место этим неудачникам было определено в самом низу школьной пирамиды. Подняться на следующий уровень было невозможно, общаться на равных с остальными – тоже.
«Красотки» ходили группами, в столовой сидели за отдельными столами, общались только между собой, не имели права принимать участие в соревнованиях. Многих из них насиловали повторно либо просто пользовали для утех, причём не только школьники, но и взрослые.
В школе очень быстро изменили метод Барта устрашать при помощи насилия только тех, кто бунтовал или не умел постоять за себя, и с тех пор каждому новичку надо было доказывать своё право на безопасный статус «простачка», а если повезёт – пробиться в ранг старших или хотя бы попасть в их ближайшее окружение. Скидок на возраст никому не делали, но учитывали возрастные возможности. Главным доказательством умения постоять за себя была способность к сопротивлению, или «крепость», как называли сильные характеры.
– Не трогать. Он с «крепостью».
Это была заветная фраза. Многие мечтали услышать её в свой адрес.
Вершину пирамиды занимал лидер, если таковой имелся, или влиятельные старшие, если лидера не было.
Лидер и старшие были единственными из воспитанников, кто имел право общаться с Бартом вне рамок связки «хозяин – подчинённый».
– Разделяй и властвуй, детка! – повторял Барт любимую цитату, когда Джейн в привычной для неё манере ленивого противодействия пыталась в очередной раз выяснить у него, насколько правильно с точки зрения педагогики то, что происходит в школьном коллективе.
Воспитанники вставали в шесть часов утра и в течение получаса должны были привести в порядок спальное место, умыться, одеться, позавтракать и либо приступить к занятиям, либо идти в поход. Малейшее опоздание вызывало экзекуцию, повторное – отсидку в подвале, который, несмотря на относительную чистоту в школе, кишел крысами, поскольку Барт сознательно подкармливал крысиную стаю остатками пищи с кухни.
Когда стая слишком размножалась, охранники уничтожали её излишки при помощи яда.
Отбиваться от крыс Барт предлагал воспитанникам самостоятельно, и никакие слёзы и мольбы не могли заставить его изменить решение, если он его принял. Впрочем, крысам не нужны были дрожавшие от страха двуногие детёныши, которых периодически закидывали к ним в подвал. Умные животные давно поняли, что еду можно получить и без того, чтобы стараться добыть её, и это обстоятельство, конечно же, спасало несчастных сидельцев от неизбежной крысиной агрессии. Но психологический эффект от сидения в подвале было не отменить, и Барт справедливо считал, что самим фактом их существования уже добился от своих хвостатых помощников максимальной пользы.
