И Мигель изобразил на лице участливую готовность помочь Гонсало в трудном деле узнавания душевных тайн Инес, но весь его сарказм оказался напрасен, поскольку Гонсало последних слов Мигеля уже не слышал. Он замер и стоял так некоторое время, затем развернулся и пошёл прочь.
Мигель проследил за тем, куда направился Гонсало, увидел, что к автомобилю, и с довольным выражением лица двинулся в другую сторону, туда, где сияла блёстками Мария-Луиза и с отрешённым лицом стоял полный мыслей о диковатой девочке Аделите Ньето.
Мигель был доволен. Он сделал своё дело, и теперь ему оставалось лишь ждать, как развернутся события.
Грёбаный гомик
В тот момент, когда Барт как следует рассмотрел худого, оборванного и грязного мальчишку восьми лет, одетого в покрытые ржавыми потёками лохмотья, он вышел из себя. И отнюдь не в положительном смысле.
Майкл понял, что не нравится Барту, когда, ещё сидя в машине, заглянул ему в глаза и вместо ожидаемого оторопелого восхищения увидел в них раздражённое удивление, очень быстро перешедшее в ненависть. Возможно, хотя вряд ли, он избежал бы избиения и отправки в крысиный подвал, последовавших сразу после того, как Барт впервые прошипел Майклу на ухо свою ставшую потом излюбленной фразу про «грёбаного гомика», если бы правильно понял его взгляд. Но Майкл взгляда Барта не понял и в первый же день, что называется, на собственной шкуре испытал всю прелесть школьных обычаев.
После избиения и двухчасовой отсидки в подвале Барт самолично привёл его в первый корпус, где помещалась спальня для младших воспитанников, зло швырнул комплект свежего белья на узкую солдатскую койку и коротко приказал «быстренько привести тут всё в порядок».
– Не вздумай ерепениться, гомик, иначе я живо обеспечу тебе настоящее воспитание, – привыкшим командовать голосом добавил он и заговорщически прошептал ему на ухо странную фразу: – Скажи спасибо, что ты белый, иначе я не стал бы размышлять. На первый раз подвала, так уж и быть, достаточно. Давай живо за работу!
Потрясённый знакомством с новой жизнью Майкл никак не мог унять возникшую ещё во время экзекуции мелкую дрожь в ногах и руках, но делать было нечего, и он молча принялся выполнять приказ.
– Грёбаный гомик.
Барт всегда шипел эти слова маленькому Майклу в ухо, когда проходил мимо. Резко наклонялся, заглядывал ему в лицо налитыми кровью глазами и шипел, брызгая слюной:
– Грёбаный гомик.
Он и избил его в первый раз из-за того, что Майкл, привыкший к любви или, на худой конец, к терпеливой покорности в семье Гонсало, надерзил ему, ещё не подозревая, что его ждёт. Джейн даже подступиться к ним не смогла: Барт попросту проигнорировал её возгласы.
Инцидент произошёл сразу после прибытия из Эль-Пасо, после бесконечной и от этого очень утомительной дороги, которую джип с Бартом и охранниками проделал без остановок, если не считать периодической заправки бака.
Все были на занятиях, и Барт сразу повёл Майкла в центральный корпус, где их и встретила уже ожидавшая новичка Джейн. Заметив её, Барт радостно улыбнулся, придерживая Майкла за ворот грязной, фактически превратившейся в лохмотья майки, пошёл навстречу и вдруг заметил на её лице сильное оживление.
Подобное выражение лица было настолько несвойственно Джейн, что Барт лишился речи, и все его дальнейшие действия были продиктованы скорее инстинктами, нежели тем, что принято называть здравым смыслом.
Он грубо схватил Майкла за худые плечи и, нагнувшись, прошипел ему на ухо:
– Грёбаный гомик!
Майкл отреагировал даже не на слова, а на интонацию, с которой они были сказаны.
– Что, нравлюсь?! – спросил он, взглянув в глаза Барту, и тут же пожалел об этом.
Джейн даже не сразу поняла, что произошло. Она уже почти подошла к ним, чтобы лучше рассмотреть поразившего её с первого взгляда новенького и разобраться, что же именно её так поразило, как Барт внезапно схватил его за ухо и поволок на четвёртый этаж, где находился его кабинет.
Джейн ничего не оставалось, как просто бежать за ними.
– Какого чёрта? – пыталась урезонить она Барта. – Что это на тебя нашло?
После того случая Майклу ни разу не пришло в голову дерзить. Он, кстати, поначалу не испугался побоев, и они не были для него так мучительны, как последующее двухчасовое сидение в тёмном подвале, куда Барт швырнул его после наказания. О, в подвале было ужасно! Он сидел среди крыс, они пробегали по ногам, Майкл чувствовал коготки на их юрких лапках и по ощущениям от соприкосновения мог, как ему казалось, безошибочно определить длину их хвостов. И ещё он понимал, что нельзя заснуть или забыться, а крысы, может быть, потому и касаются его, что хотят проследить за реакцией, и если её не будет, то могут сделать с ним что-то ужасное.
Как выяснилось позже, опасения Майкла были небезосновательны. Один из воспитанников, Руис, тихо рассказал ему про то, как крысы отгрызли кончик носа Эзре, когда тот то ли заснул, то ли потерял сознание.
– А где этот Эзра? – спросил Майкл и услышал в ответ, что умер, покончил с собой, потому что все дразнили его.
На самом деле вряд ли смерть Эзры произошла из-за того, что крысы якобы отгрызли ему нос, и Майкл понял это немного позже, когда распознал, по каким законам живёт школа. Барт был жесток, но умён и никогда не допустил бы ничего подобного в стенах своего заведения. Мифы на то и существуют как жанр, чтобы их периодически придумывать.
Всё время наказания и последующей отсидки новичка в подвале Джейн нервно курила одну сигарету за другой наверху, в их с Бартом комнате, удивлённая собственной эмоциональной реакцией на поступок мужа.
«Подумаешь – избил! Что, в первый раз, что ли? Почему ты нервничаешь, Джейн?» – спрашивала она себя, но не для того чтобы ответить, а исключительно с целью унять возникшее внутри неё непривычное лихорадочное возбуждение.
Возбуждение никак не проходило, более того, после того как Джейн битых два часа разглядывала наскучивший пейзаж за окном, она вдруг подумала, что не собирается уступать Барту, и эта неизвестно откуда пришедшая мысль буквально взорвала её изнутри своей непривычной новизной.
Выбросив в окно недокуренную сигарету и упрямо сжав полные губы, Джейн решительно спустилась вниз, так же решительно прошла в первый корпус и, демонстративно громко хлопнув дверью, подошла к койке, возле которой под пристальным взглядом Барта возился Майкл.
– Этот белый мальчик будет жить отдельно от остальных, и я, миссис Барт Райт-Колтрейн, лично займусь его обучением, – указывая в его сторону, заявила она.
К сказанному Джейн добавила, что она «как-то забыла спросить, как ей воспитывать детей у кое-кого, кто понятия об этом не имеет» и что «всё, что только что было сказано, не обсуждается».
